Павел Александров - Путь миротворца Страница 17

— Силы небесные, будет ли конец наглости Ипокрита! Или я — сын короля, глава ордена — должен сидеть молча как раб?

— Что случилось? — осторожно спросил Марк.

— Моих посланников с позором изгнали из селения Сонная дубрава! — вскричал Афарей с таким гневом, что у него жилы вздулись на шее. — Я послал их, чтобы призвать всех верных встать на борьбу с лесной нечистью. Так, веришь ли, жители прогнали моих посланников палками и комьями земли! Ипокрит настроил всех против меня. Знаешь, как они меня назвали? Изменником! Меня! Или морфелонские земли не мои земли тоже, и я ничего не смею делать без позволения архиепископа Ипокрита?

Он потрясал кулаками и ходил взад-вперед, а потом, как бы под влиянием новой мысли, быстро повернулся к Марку и, сильно схватив его за плечи, проговорил:

— Если бы я был таким свободным как ты, Седьмой миротворец Маркос! Если бы у меня был такой повод как у тебя, чтобы уйти на юг! Я бы попрал все запреты Ипокрита, я бы сам пошел в Сонную дубраву, я бы объехал каждый поселок в королевстве, я бы собрал всех верных аделиан — и вступил бы в открытую борьбу за свободу — борьбу на просторах юга.

В тот вечер Афарей еще долго и яростно говорил, изредка задыхаясь от волнения, потрясал кулаками. Из его речей и последующего разговора с Харисом Марк заключил, что архиепископ Ипокрит, вызвавший столько бурных эмоций у принца, является очень влиятельным человеком в Морфелоне. Он давно находится в доверии у короля и всячески убеждает его отказаться от войны против сил Темного Владыки Хадамарта на юге Каллирои. Причины такой политики Ипокрита были для Марка не ясны, но, зная о горячем темпераменте Афарея, он понял, что эти двое не просто разошлись во взглядах, а стали ярыми противниками в одном дворце. Имея огромное влияние в морфелонских провинциях, архиепископ Ипокрит насаждал там самые нелестные слухи о принце Афарее и его воинственном ордене. Из-за этого Орден молодого льва переживал в провинциях если не гонения, то, по крайней мере, большие трудности.

И все же Марк до сих пор толком не знал, с кем враждует Морфелон и с кем придется враждовать лично ему. От Хариса и Афарея было сложно услышать нечто вразумительное, а с важными людьми во дворце Марк заговорить не решался. Епископа Ортоса он видел каждый день, но расспросить его не удавалось. Тот был сильно занят и только отвечал: «Скоро. Уже скоро. Еще день».

Выходить в город Марк не решался: не зная законов и обычаев горожан, он боялся попасть в какую-нибудь неприятную историю. На седьмой день он решился попросить Хариса показать ему город, на что странствующий рыцарь охотно согласился.

Было утро — время, когда под воротами дворца собирались люди, просящие о своих нуждах. Как только Марк и Харис вышли из ворот, они наткнулись на толпу жалкого вида крестьян, пришедших к королю за помощью. Среди них были и старики и старухи, мужчины и женщины, молодые пары, дети и матери с грудными младенцами. Все они — а их было около пятидесяти — стояли, понурив головы, и лица их омрачала слепая безнадежность — следствие тяжкой скорби и близости отчаяния. Их страшные лохмотья лишь отчасти напоминали одежду. Многие стояли босыми, ноги их были разодраны в кровь. На изможденных лицах толстым слоем лежала пыль, у большинства людей были воспалены глаза от бессонных ночей.

Королевский вельможа с розовыми пухлыми щеками, выступавший перед ними, разводил руками и что-то говорил так тихо, что разобрать его слова можно было только в полной тишине. Но все его жесты, движения и даже осанка убедительно говорили, что эти несчастные помощи не дождутся.

— Кто эти люди? — спросил Марк.

— Сейчас узнаем, — буркнул Харис и, подозвав ободранного тощего человечка, испуганно вертевшего головой, потряс его за плечи. — Кто вы такие и зачем пришли к воротам Иерона?

— О, молодой лев, — человечек заметил на плаще Хариса вышивку Ордена молодого льва и сразу склонился с почтением. — Беда и скорбь привели нас к Сиятельнейшему Патриарху. Мы из долины Мутных озер. Вам, храбрые рыцари, должно быть известно, каким тяжелым трудом добываем мы свой хлеб. Но год назад, когда в нашей долине появился черный маг Калид, нас обрекли на вымирание. Калид построил жертвенник божеству греха Амартеосу и потребовал, чтобы все поклонялись и приносили жертвы…

— Постой, постой, — остановил его Харис. — Мутные озера — это земли нашего князя Кенодока.

— Говорят, он продал часть своих земель Калиду…

— Аделианский князь продает земли черным магам! — воскликнул Харис так громко, что привлек внимание остальных крестьян и пухлощекого вельможи. — Да он вообще никому не смеет продавать земли без позволения короля!

Обездоленные крестьяне оживились, услышав его праведное негодование.

— Калид насылает на нас болезни.

— Колдуны сжигают наши посевы.

— В долине господствует нечисть! — выкрикнул предводитель процессии, самый крепкий мужчина из всех. — Озерные духи отравляют нам воду. Сельвархи похищают наших детей. Три дня назад я похоронил сына. Сколько нам еще ждать помощи от короля? Год назад нас было четыреста, а теперь — меньше двух сотен.

Среди крестьян нарастало волнение, вокруг них собиралась толпа любопытствующих горожан. Вельможа предостерегающе поднял руку, и за его спиной зашевелился отряд стражников-копьеносцев.

— Жители Мутных озер, я снова и снова повторяю вам: вы подданные достопочтенного князя Кенодока, и помощи вам просить нужно у него.

— Мы семь раз ходили к князю, умоляя спасти наши семьи, — кричал предводитель. — На восьмой раз на нас спустили собак. Нам сказали искать помощи у короля, так как все жители морфелонского королевства его подданные.

— Я передам письмена с вашими просьбами старшему советнику Сиятельнейшего Патриарха, — невозмутимо ответил вельможа.

— Мы еще полгода назад передавали письмена, — раздались недовольные голоса в толпе. — Мы не можем больше ждать. Нечисть изводит нас. Гибнут наши дети. Мы не уйдем отсюда, пока король не снарядит войско!

— А как же живут в селениях, соседних с вашим? Почему они не жалуются на Калида?

— Они поклонились Амартеосу! — крикнул предводитель. — Для них напасти закончились, но их души порабощены. А мы — адельфы и никогда не отступим от Пути истины. Мы не станем приносить жертвы Амартеосу, мы не отдадим наших дочерей в капища разврата, мы не пойдем в рабство. Нам некуда идти. Мы ушли, но в нашем селении остались те, кто уже не может двигаться. Если король не окажет нам помощи, мы умрем под этими стенами, может, тогда вспомните, что призваны защищать своих подданных.