Лайон де Камп - Отвергнутая принцесса Страница 17

Расчет оправдался. Когда Хобарт, извинившись, попросил разрешения удалиться и вернулся к себе в комнату, он обнаружил там принца, две монашеского вида накидки с капюшонами, меч, мушкет и карту Логайи. Все, как он просил!

— Пойдешь по Великой Западной Дороге до развилки: одна ветка уводит к варварам, а другая — к Коническим Горам, к тому месту, где мы впервые встретились. Ты уверен, что хочешь попасть именно туда? С пещерниками лучше не шутить, — напутствовал принц.

— Мне все равно, будь они хоть каннибалами десяти футов ростом. Я найду Гомона, даже если придется потратить на это остаток жизни, — сказал Хобарт.

— Ну, я тебя предупредил. Провожаю только до развилки!

— Спасибо тебе.

— Не за что. Я просто хочу убедиться, что ты и впрямь ушел.

Поправляя капюшон, чтобы плотнее закрыть лицо, Хобарт вспомнил о диадеме. Он замер в нерешительности. Если она сделана из золота, то стоит ее забрать... Но потом он достал украшение и положил его на кровать. Незачем расстраивать старого Гордиуса, отнимая у него золото под фальшивым предлогом. В плохо освещенном зале они наткнулись на принцессу Аргуменду. Хобарт остановился в испуге. Он ждал от принцессы криков, истерики, требования объяснений, но она просто спросила:

— Уже уходишь, принц?

Он кивнул.

— Могу ли я... хотя бы раз...

От этого не должно быть вреда, подумал Хобарт. Она бросилась к нему на шею, страстно поцеловала, прошептала: «Прощай, любовь моя», и бесшумно удалилась. Хобарт был благодарен ей за то, что не подняла шума и не попыталась отговорить. Вот если бы не ее избыточное совершенство... А может быть, он расчувствовался потому, что наконец-то уходит. Нет, лучше всего сразу забыть о ничего не значащей мимолетной близости...

Рядом безмолвно прошел часовой, снаружи в неясном свете прикрепленных к стене факелов незнакомый конюх передал им лошадей и огромную продуктовую сумку. Они, не торопясь, проехали по пустым улицам Оролойи — все логайцы должны спать в такой ранний час. За пределами города они пришпорили лошадей. Как ориентировался Аксиус на черной, как внутренности коровы, местности, осталось для Хобарта загадкой: или принц был ясновидящим, или умел читать по звездам. Чувство нерешительности от скачки в полной темноте на невидимой лошади угнетало Хобарта, привыкшего к однозначности Логайи. Интересно, что яркие звезды совсем не давали света. Совершенно одинаковые пятнышки складывались в четкие фигуры — круги, квадраты и более сложные конфигурации, напоминающие молекулярную структуру органических веществ. Да, в таком космосе придумывать названия для созвездий не составляет труда: вот та группа справа может именоваться Рулевым Колесом, по крайней мере, она на него похожа, тогда как «земной» Козерог в рациональном мозгу Хобарта никак не совпадал с реально существующими быками.

Он с нетерпением ждал, когда над горизонтом появятся новые созвездия, но и через час на небе ничего не изменилось. Постепенно Хобарту стало скучно. Может, Гомон прав, и здесь Земля становится центром Солнечной системы в соответствии с моделью Птолемея? В размышлениях о черно-белой логике, руководящей поведением людей, и геоцентрическом космосе, Хобарт вдруг осознал, что порядки этого мира подозрительно похожи на представления древнегреческих философов о природе вещей. Вряд ли такое полное сходство можно объяснить простым совпадением. Возможное открытие стоило того, чтобы заняться им поподробнее, если только кто-нибудь позаботится о заключении с ним, Роллином Хобартом, приемлемого контракта.

— Вот и развилка, — объявил Аксиус. — Ты поворачиваешь направо, я возвращаюсь в Оролойю. Решай сам: ждать тебе до рассвета, а потом мчаться во весь опор — поскольку, я уверен, отец пошлет за тобой погоню, — или продолжить медленное движение сейчас.

— Пожалуй, подожду, — сказал Хобарт. — Мне не следует... Ну здравствуйте, а это еще что такое?

Они прислушались: со стороны Великой Западной Дороги раздавался хорошо различимый в тишине стук копыт, которому аккомпанировал скрип колес.

— Сейчас неподходящее время для честных путешественников, — прошептал Аксиус. — Может, отец уже преследует нас?

— Вряд ли он отправил бы повозку. Но, на всякий случай, надо спрятаться, — ответил Хобарт.

Они тихонечко, но отнюдь не бесшумно, спешились и увели лошадей с дороги. Шорохи, по-видимому, достигли слуха неизвестного возницы, поскольку скрип телеги прекратился. На несколько секунд все замерли, слушая только собственное дыхание. Затем у незнакомца что-то заискрило, треснуло, желтый огонек сверкнул и погас, оставив в воздухе маленькую красную искорку. Она беспорядочно задвигалась в темноте, направилась в их сторону, остановилась, как будто прислушиваясь, снова чуть-чуть сдвинулась. Хобарт предположил, что это запал мушкета. Он задержал дыхание, когда искорка добралась до развилки, не доходя всего тридцати футов до места, где он стоял, прикрывая рукой морду лошади. Затем она исчезла. Снова раздался щелчок, вспыхнуло желтое пламя, и погасло, породив искорку, отличную от предыдущей. Огонь высветил тонкую восковую свечку в руке бородатого мужчины с лицом обыкновенного логайца, рассматривающего дорожный указатель. В свободной руке он держал прадедушку обреза, позади него виднелись очертания лошади. Незнакомец помахал свечкой вперед-назад перед указателем, задул ее, и красная искорка двинулась уже обратно по направлению к предполагаемой повозке, когда Аксиус вдруг чихнул — апчххи! Темноту разорвала ослепительная вспышка выстрела. Хобарт услышал, как мужчина вскарабкался на сидение, прикрикнул на лошадь, и повозка загромыхала по дороге в Барбарию.

— Ты не ранен? — спросил Хобарт.

— Ничуть, — ответил голос Аксиуса. — Однако интересный способ обращения с мирными путешественниками. Я не желаю, чтобы в мою сторону стреляли, пускай даже из пугача. Хочу вернуться назад в красивый, безопасный дворец.

Они вывели лошадей обратно на дорогу. Хобарт обо что-то ушиб мизинец ноги.

— И что бы это могло быть? — пробормотал он, нагнулся и принялся шарить по земле.

Взяв в руки найденный предмет, Хобарт обнаружил, что это мушкет — такой же, какой выдали ему перед охотой.

— Ты брал с собой мушкет, Аксиус? — спросил он.

— Нет. Я их ненавижу.

— Значит, кто-то другой обронил. Надо бы огня.

Аксиус, проклиная задержку, зажег собственную свечу. В двадцати футах от них на дороге, которую выбрал агрессивный незнакомец, в пыли лежал другой мушкет, за ним на границе света и тьмы они разглядели еще один.

— Кому могло понадобиться ехать ночью по этой дороге в повозке, доверху наполненной оружием? — спросил Хобарт.