Константин Бояндин - Отражение глаз твоих [пишется] Страница 17

Трапеза проходила в гробовом молчании. Насколько вообще можно жевать бесшумно.

…Теперь предстояло как-то занять себя на оставшиеся несколько часов. Теммокан тихонько выбрался в коридор и побрёл, сам не зная куда. Взамен мрачной тишины (сверчки пели не всегда, а оглушительные песни соловьёв не проникали сквозь бронестёкла), он ощутил едва слышную, но, несомненно, музыку.

Так-так-так. Ночная жизнь, надо понимать, и здесь разительно отличается от дневной. Раньше как-то не было необходимости интересоваться. Жизнь в городской гостинице состояла из череды однообразных вечеров и ночей, похожих одна на другую.

Так, глядишь, меня и на корабль-то не пустят, подумал островитянин, но уже без обычного при этом раздражения.

Музыка становилась всё громче. Коридор повернул очередной раз и навигатор остановился, поражённый.

На невысоком столике у стены, за которым порой он любил посидеть со стаканчиком минеральной воды, стояла небольшая плоская коробочка. Она-то и была источником музыки.

Второй концерт Хинвента, подумал Теммокан удивлённо. Тот самый, который я слушал, когда… Неожиданно для самого себя он кинулся вперёд и нажал на тёмную полукруглую кнопочку на боку "музыкальной шкатулки". Музыка оборвалась, а навигатор обнаружил, что сидят на полу, тяжело дыша и вытирает неожиданно выступившие слёзы. Разрази того молния, кто включил именно этот концерт! Кто это мог бы быть?

Он повертел коробочку в руках. Последний крик моды. Музыкальные кристаллы уже которое десятилетие исполнялись в виде тонких прозрачных «зубочисток» — по три-четыре часа музыки на штуку. Навигатор осторожно повертел в руках шкатулку (не очень-то и сложно ею управлять) и открыл приёмник.

Вот она, «зубочистка». Четыре тёмных полоски. Четыре пьесы. О, тут и оглавление есть! Ну-ка, ну-ка,… На матовой плоскости проявились четыре строки. Второй концерт Хинвента, "Золотые поля за горами". Симфония, его же, опус 74, "Падение во мраке". Ещё лучше. Навигатор стёр список с экрана, не став вчитываться в оставшиеся строки.

Смотри-ка, как интересно! Приёмник был рассчитан на двенадцать кассет — двое суток непрерывной игры. А вот и отсек для запасных кассет. Мать честная, да тут их с полсотни влезет! Чудеса да и только! Сколько же такая штучка будет стоить? Не менее двухсот крон. Надо же. Этот меломан ещё и богат вдобавок… Ему почудились шаги в конце коридора и Теммокан поспешно вернул проигрыватель на столик. Самому еле-еле хватило времени, чтобы привести в порядок брюки (сидел прямо на полу… на толстом ковре, то есть) и вытереть слёзы. Проклятая музыка.

Кто же это оставил?

Теммокан повертел коробочку (на вид маленькая, да и лёгкая). Ладно. Возьму пока с собой. У всех, кто встретится, буду спрашивать. Тем более, что охрана по ночам бодрствует вовсе не здесь. Да и не любят они музыки Северной волны… Тут разве только Светлейший — кроме меня, конечно — может слушать такие вещи. Так чьё же это?… Встряска окончательно его разбудила и голова стала пронзительно ясной.

Вот и коридор, откуда доносились голоса.

Ладно, в компании будет веселее…

Он узнал запись сразу. Те два голоса, что он слышал из ниоткуда, застряв в стеклянном безмолвии хранилища.

Только теперь запись была подчищена, избавлена от неровностей. Да и другие звуки теперь были прекрасно различимы. Скрип половиц. Покашливание.

Что-то не так. Ах, да… повторяется один и тот жу кусок записи длиной секунд в сорок. Как здорово подобран фрагмент — места склейки почти невозможно ощутить.

Теммокан осторожно постучал. Ещё бы. Красная табличка на двери (прочесть невозможно — допуск не тот). Значит, так просто войти не удастся. А если вломиться, вскоре выволокут назад, оглушенного или усыплённого. Он так однажды вошёл. Когда не знал ещё, что Светлейший говорит об охране и степени допуска именно то, что думает. — Даллатер?

Но дверь приоткрыта и словно бы приглашает войти.

Слабый мерцающий полумрак. Изображение. Откуда? Ведь записан-то только звук.

— Дракон?

Пятнадцать предложений. Это он уже подсчитал. Голоса теперь явно различимы — скорее всего, человеческие. Мужской и женский. Говорят спокойным тоном, но постепенно темп становится быстрее. Что за язык?… — Можно войти?… Тихо-тихо постучать в дверь — вот сюда, в небольшую медную табличку, вмонтированную над ручкой. Тогда это не будет воспринято, как агрессия. Светлейший не раз говорил, что Хранилище уже неоднократно пытались взять штурмом. Последние два раза — чтобы уничтожить все «шарики». Эх, была не была… Теммокан сделал шаг внутрь. Красная табличка стала серой, но надпись не стала понятнее. Хотя тоже изменилась. Что бы это значило?… Сигнала тревоги не было слышно, да и не должно быть. Этот подход устарел. Нынче сигнал тревоги слышат лишь те, кому положено. И они сейчас несутся сюда, сжимая "сладкий сон" ближнего боя — парализующие палочки-разрядники. Гуманисты эти академики, всё бы им щадящий режим, да безвредность для здоровья… Но пока они бегут, можно осмотреться.

Приборов-то, приборов! Девять десятых были ни на что не похожи, а с одной девятой он всё равно не знал, что делать. Да и не хотел. Нет никакой гарантии, что баловство с ними не приведёт к очередным Сумеркам. Шутка, конечно, но… Вновь фрагмент пошёл заново. А вот он, килиан. А это что? На небольшом экране появлялись лица. Сотни. Тысячи, десятки тысяч — судя по скорости их появления и исчезновения. А что это рядом с ними? Какие-то загадочные картинки, четыре разноцветных ломаные. И ещё четыре подобные пляшут рядом.

Вновь начался фрагмент.

Что-то регулярное было в танце зигзагов на матовом стекле. Навигатор весь покрылся холодным потом, когда понял, что всё это означает. Нужные слова не сразу пришли в голову; в конце концов, это — не его стихия.

Спектр голоса!

Они ищут тех, кто говорит?

Ему стало не по себе. Сколько же людей… и не только людей запечатлены в безвестных Хранилищах наподобие этого? Миллионы? Миллиарды? Что там следует за миллиардами?… Третий экран был развёрнут к нему ребром. Сам экран — просто стекло на подставке. Прибор создаёт на нём изображение, где бы стекло ни находилось. Можно уносить его, поворачивать… даже разбить. Охранники всё не появлялись, и Теммокан ощутил, что он и сам сейчас сбежит отсюда. Кто управляет всем этим? Поиском, определением… как там выражается Светлейший… иден-тификацией. Да. Именно! Кто следит за этим? Никто?… На этом экране было нечто, куда более знакомое. Карта Ралиона. В прямоугольной проекции. Крестик метался по суше, перескакивая с места на место, но нигде не задерживался более четверти-трети секунды. Здесь-то что ищут? Теммокан наклонился к экрану поближе (крестик как раз плясал где-то рядом с Дайнором) и вновь услышал голоса.