Елена Асеева - Путь Святозара Страница 18

Керк потрогал ее лоб, он был немного горячеватым, и наклонившись, нежно поцеловал ее в щеку, да присел на ложе.

— Это плохо, что ножки с головкой болят. А где же ты вчера ножки промочила?

— Да, я в фонтанчик залезла, — лукаво глянув на няню Раду, сказала сестра и засмеялась.

— Ах, ваша милость, — запричитала Рада. — Такая она баловница — наша Малуша. Залезла вчера в фонтан и ножки промочила, а ведь на улице уже не лето, а осень.

— Ну, ничего. Ничего, — оправдал сестру Керк. — Малуша больше не будет, правда?

Но Малуша по-озорному взглянула на Керка и кивнула головой, и Керк понял, что Малуша обя-зательно еще раз попробует залезть в фонтан.

— Не будешь? — переспросил Керк и ласково поцеловал ее горечеватую ладошку.

— Не буду, — улыбаясь проявленной нежности, ответила Малуша.

Керк поднялся, так как он не хотел встретиться с правительницей в комнате Малуши и собрался уходить.

— Ты уходишь? — опечалилась сестра.

— Да, я ухожу. Мне надо учиться, но завтра я приду, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь, — он наклонился и еще раз поцеловал сестру, а Малуша обхватила своими маленькими ручонками шею брата и крепко — накрепко поцеловала его в губы.

— Выздоравливай!

— А ты завтла точно плидешь?

— Обещаю, — Керк развернулся и пошел к дверям.

Но около двери он остановился и подозвав няню Раду сказал ей:

— Если Малуше ночью будет хуже, придите ко мне.

— Слушаюсь, ваша милость.

Весь оставшийся вечер Керк посвятил магии. Отец уезжая, дал задание Керку — выучить некото-рые обереги и присухи. И Керк, четко повинуясь указаниям отца, учил обереги. Но в этот вечер обереги давались тяжело. Керк все время мысленно возвращался к происшедшему в столовой и не мог сосредоточиться на учебе. Единственное, что понял хорошо в этот вечер Керк, что мать, не хочет видеть его наследником престола. Керку хотелось рассказать отцу обо всем, что случилось сегодня, но ему не хотелось тревожить отца. И потом Керку тяжело было признать, что их мать, мать, которая дала жизнь и ему, и Эриху, и Туру, и Малуше, способна на такие слова и действия. Одно дело думать и подозревать, а другое дело сказать об этом отцу вслух. И Керк опять пришел к выводу, что лучше об этом совсем не вспоминать, забыть и ничего не говорить правителю.

Когда, наконец — то, обереги были выучены и даже испробованы, Керк закрыл книгу и вышел из комнаты. И первое, что увидел в коридоре, это, прилегшего на скамейке и уже дремавшего, слугу Борща.

— Борщ, ты, что тут делаешь? — удивился Керк.

Борщ открыл глаза, и поднял голову, оторвав ее от скамьи а, увидев Керка, широко зевнул, и резко сев, ответил:

— Ваша милость, как, что я тут делаю? Жду вас. Ваш отец. Правитель Ярил перед отъездом вы-звал меня к себе и приказал, чтобы я каждый вечер зажигал факел и провожал вас до дверей ва-ших покоев, — он поднялся со скамьи, взял факел из укрепления на стене и пошел вперед, осве-щая путь.

Керк шел по коридору к своей опочивальне и благодарно думал об отце, который все преду-смотрел, уезжая. Приказав слуге провожать сына до покоев и наложив заговор на опочивальню, так чтобы туда никто кроме Керка, отца, Тура и слуги не мог войти. Борщ проводил Керка до по-коев, открыл дверь, зажег свечи в канделябрах, и, вставив потушенный факел в укрепление в стене, поклонился и вышел, напоследок пожелав доброй ночи. Керк разделся и лег на ложе, не потушив свечи, думая и переваривая происшедшее за день. Он лежал и рассматривал свои по-кои, где кроме ложа стояли два небольших стола, один возле самого ложа, на нем Борщ оставлял, блюдо с едой по утрам, а другой, напротив, на нем ставился таз для умывания. В покоях также находились два сидения со спинками устланные небольшими коврами. Скромный и простой быт точно такой, же какой царил и во всем дворце. И так за думами он не заметил, как сомкнулись усталые очи, и навалился сон.

Но вдруг сон Керка был прерван, его кто-то тряс за плечо, дул в лицо и давил на грудь все время, причитая, и пытаясь разбудить:

— Хозяин, хозяин проснись, проснись, пробудись…

Керк открыл глаза, увидел доброжила, который стоял на его груди и производил весь этот шум, и вновь закрыл их.

— Пробудись, пробудись хозяин, — шептал старичок.

Тогда Керк, чтобы проснуться, резко сел, а доброжил кубарем скатился Керку на колени.

— О, прости, доброжил, — заспанным голосом сказал Керк. — Я не хотел тебя обидеть. Просто не могу глаза разлепить.

Кряхтя, старичок поднялся на ноги, и его маленькое волосатое лицо оказалось очень рядом с лицом Керка. Керк заглянул в черные глаза Духа и увидел там беду.

— Что, что случилось, добрый хозяин дома, доброжил.

— Беда, беда, хозяин, — спрыгивая с колен, запричитал домовой. — Одевайтесь скорей и бегите к сестре Малуше, ей очень плохо.

Керк, услышав эту страшную новость, соскочил с кровати и стал быстро одеваться, при этом продолжая разговаривать с доброжилом.

— Как же плохо, почему же няньки не пришли, ведь я их предупредил.

— А что няньки? — шептал старичок. — Они, что… Им правительница запретила к тебе ходить.

Керк подбежал к стене, снял оттуда факел и, от еще недогоревшей свечи, попытался зажечь его, но свеча, лишь до нее дотронулся факел, потухла. В темноте Керк усиленно пытался вспомнить присуху, которую говорил отец, разжигая свечи в светлой комнате. Но на помощь пришел домовой, он вдруг раскрыл свою ладошку, и на ней заплясали языки пламени, комната ярко осветилась, Керк подскочил к ложу и глянул на доброжила, спрашивая разрешения, и домовой, улыбнувшись, в знак согласия кивнул головой. Факел быстро вспыхнул, а Керк выскочил из покоев, побежал по коридорам и лестницам к опочивальне Малуши. Дверь в покои сестры была открыта, и в коридоре и в самой опочивальне горели свечи. Керк перешел на шаг и когда оказался в дверях, уже более — менее дышал ровней.

У ложа Малуши суетились Бажена и Рада, они вскрикнули при входе Керка и, радостно всплес-нув руками, кинулись к нему. Но он, молча, показал им на дверь, няни также молча, вышли, из опочивальни Малуши, закрыв за собой дверь. Керк подошел к ложу сестры и посмотрел на нее, та лежала с раскинутыми волосиками, ручками и тяжело дышала. Керк притронулся к Малуше, она была горяча. Затушив и вставив факел в укрепление в стене, Керк тихо сел на край ложа. Уб-рал волосики с лица девочки, и, взяв ее ручки в свои, весь ушел в себя. Такой заговор он проводил впервые, и надо было успокоить дыхание, собраться с мыслями и вложить в них живое слово, чтобы помочь Малуше.

Через некоторое время Керк зашептал: "Как от бел-горюч камня из — под камня камней Ала-тырь-камня, да по всей Мать — Сыра — Земле побегут воды светлые, воды чистые, воды живительные. Подымусь поутру, по утренней Заре, когда выкатит Хорс — красно солнышко из-под сине неба. Поклонюсь я в пояс Богу Солнца, поклонюсь я в пояс Мать — Сыра — Земле, поклонюсь я в пояс Алатырь — камню. Дай ты мне, отец всех камней Алатырь — камень, живой воды. Дай ты мне, Мать — Сыра — Земля, да сырой земли. Дай ты мне, Хорс — красно солнышко, да света светлого да лика ясного. Да умою теми водами я младенца Малушу. Да утру сырой землей я младенца Малушу. До окачу светом светлым да ликом ясным я младенца Малушу. И спадет тотчас и боль, и невзгода, и жар, и ломота. И спадет и пройдет. Заговариваю я, Керк, сим твердым моим заговором младенца Малушу, дочь Ярила и Долы. И мой заговор крепок, как сам камень — Алатырь. И слово мое верно!"