Мелисса Марр - Хрупкая вечность Страница 18

- Нет, Эш, это не так. Может быть, когда-нибудь, когда она поживет подольше… А пока я не собираюсь лишать ее такой возможности. – Денни уселся на табурет у стены и бросил взгляд на Карлу. – У вас обеих впереди долгие годы, чтобы насладиться своей свободой, прежде чем вам захочется остепениться. А я уже этого хочу.

- И сколько, по-твоему, должно быть лет, чтобы быть слишком взрослым?

- Не будь такой врединой. Сет для тебя не слишком взрослый. Год или два разницы в возрасте – это фигня.

- Но…

- Я старше почти на десять лет. Это совсем другое дело. – Денни поднялся с табурета. – Мы будем играть или делать друг другу прически?

- Придурок.

Он ухмыльнулся.

- Вот тебе еще одна причина, чтобы не подталкивать меня к ней.

- Ну, как хочешь, – улыбнулась ему Эйслинн.

Во время игры она думала о Сете и Кинане и не знала, согласна ли с Денни. Неужели он прав, и разница в возрасте больше, чем в пару лет, это уже слишком? Отчасти она соглашалась с тем, что Денни прав. С Сетом у них никогда не возникало вопросов о зрелости, мудрости или о том, подходят ли они друг другу. А с Кинаном она постоянно чувствовала себя не в своей тарелке.

Эйслинн выбросила эти мысли из головы и сосредоточилась на игре. Карла и Грейс составляли великолепную команду, однако Денни один ни на йоту не уступал им обеим. Все они играли ради развлечения, Денни же большинство времени проводил, играя на деньги и ради денег.

- Эй, мертвый груз, – позвал он, – твой ход.

Карла рассмеялась.

- Просто Эш помогает мне разделать вас подчистую.

- Классная отговорка, особенно для всех тех шаров, которые ты прощелкала, – улыбнулся Денни, указывая на стол.

На этот раз Эйслинн не промахнулась, но в течение следующих нескольких часов забила намного меньше шаров, чем ее партнер. Этот вечер был одним из самых приятных за долго время. Никаких проблем, о которых сложно или вообще нельзя говорить, никаких переживаний за каждое слово и за каждый свой шаг. Именно это ей и было нужно.

Вернувшись ночью домой, Эйслинн удивилась, что бабушка не спит и ждет ее. И хотя за ней постоянно таскались охранники, и дома больше никто не говорил об опасности со стороны фейри, бабушка по-прежнему относилась к ней, как к нормальному человеку. Хоть здесь все как раньше. Дома она могла быть маленькой и испуганной. Здесь Эйслинн все еще отчитывалась за то, что забыла внести молоко в список покупок, если вдруг не заметила, как прикончила весь пакет. Дом был ее приютом, но это не значило, что все остальное оставалось где-то за дверью.

Эйслинн вошла в гостиную. Бабушка сидела в любимом кресле с чашкой чая в руке. Длинные седые волосы были заплетены в косу, уже не уложенную в высокую прическу.

Коса у бабушки была длиннее, чем когда-либо были волосы Эйслинн. Будучи ребенком, она верила, что бабушка и есть Рапунцель13. Если фейри существуют, то почему бы и Рапунцель не быть настоящей? Они жили в высотке с окнами, из которых был виден странный мир. Тогда бабушка была платиновой блондинкой, и волосы у нее были еще длиннее.

Однажды Эйслинн поделилась с ней своими догадками.

- А почему бы мне не быть страшной ведьмой, которая украла тебя и заточила в высокой башне? – спросила тогда бабушка.

Но Эйслинн уже успела об этом подумать:

- Неа, ты – Рапунцель, и мы прячемся от ведьмы.

- А что случится, если ведьма нас найдет?

- Она украдет наши глазки, и мы умрем.

- А когда мы выходим из башни? – Бабушка все превращала в викторину, и если ответы были неправильными, значит, сидеть взаперти приходилось еще дольше. – Какие у нас правила?

- Не смотреть на фейри. Не разговаривать с фейри. Не привлекать их внимания. Никогда. – Называя каждое правило, маленькая Эйслинн загибала пальчики. – Всегда поступать по правилам.

- Молодец. – Бабушка обняла ее со слезами на глазах. – Если мы нарушим правила, ведьма победит.

- Это и случилось с мамой? – спросила Эйслинн, пытаясь заглянуть в бабушкино лицо, чтобы найти подсказки. Даже тогда она знала, что бабушка не даст ей прямого ответа.

Та прижала ее к себе:

- Вроде того, малышка. Вроде того.

Они никогда не говорили о Мойре. Эйслинн смотрела на бабушку – единственную мать, которая у нее была, и в ее душе поднималась ненависть к тому, что они так мало времени проводят вместе. Вечность – это слишком долго, чтобы жить без семьи. Бабушка, Сет, Лесли, Карла, Рианна, Денни, Грейс… Все, кого она знала до встречи с Кинаном, умрут. И я останусь совсем одна. Будет только Кинан. У нее так болело сердце, что она не могла говорить.

- Смотрела специальный выпуск прогноза погоды. Сказали, что она резко меняется, – проговорила бабушка, кивнув в сторону телевизора. Она много внимания уделяла погоде, с тех пор как Эйслинн стала воплощением лета. – А еще немного говорили о проблемах наводнения и о том, какие есть теории по поводу экологических сдвигов…

- Мы работаем над наводнениями. – Эйслинн сбросила ботинки. – Впрочем, строить догадки никто не запрещает, да и вреда от этого никакого. Никто не верит в фейри.

- Тут говорили, что белые медведи…

- Бабуль, а давай сегодня не будем об этом?

Эйслинн упала на диван, погрузившись в подушки с таким наслаждением, какого никогда не испытывала во дворце. Как бы ни старался Кинан, дворец не был ее домом. Там у нее не было возможности почувствовать себя самой собой. А здесь все именно так и было.

Бабушка выключила телевизор.

- Что случилось?

- Ничего. Просто… у нас с Кинаном был разговор… – Эйслинн никак не могла подобрать нужных слов. Они с бабушкой говорили о свиданиях и сексе, о наркотиках и пьянстве, обо всем на свете, но всегда эти разговоры были, скорее, абстрактными. Они не переходили на личности и не вдавались в подробности. – Даже не знаю… После этого мы с Карлой ходили в “Shooters”. И мне стало лучше… Но завтра, послезавтра или через год – что я буду делать, если никого, кроме него, у меня не останется?

- Значит, он уже на тебя давит? – перешла к делу бабушка. Она никогда не ходила вокруг да около.

- Ты о чем?

- Он фейри, – ответила она, даже не пытаясь скрыть отвращение.

- Как и я. – Эйслинн не нравилось говорить это. И вполне возможно, никогда и не понравится.

Бабушка приняла новую Эйслинн, но всю свою жизнь она прожила в страхе и ненависти ко всему тому, чем теперь являлась ее внучка. По их вине умерла ее дочь.

По вине Кинана.

- Ты не такая, как они, – нахмурилась бабушка. – И уж точно не такая, как он.

Эйслинн почувствовала, как на глаза навернулись жгучие слезы отчаяния. Но она не хотела плакать. Ей еще плохо удавалось контролировать себя, поэтому погода реагировала на ее настроение даже тогда, когда она этого не хотела. Прямо сейчас Эйслинн очень сомневалась, что сможет контролировать одновременно и свои чувства, и небо. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и выдавила: