Сады пяти стремлений - Панов Вадим Страница 19

– А вот матушку мою поминать, пожалуйста… э-эээ… не надо, – скромно попросил Мерса, скосив глаз на Помпилио.

– Это ещё почему? – поинтересовался сериф, слегка удивлённый проявлением смелости от того пришельца, которого он успел записать в «рохли».

– Вы её совсем… э-эээ… не знали, – объяснил Энди. – Извините.

– Ну и что?

– Вот и не надо её… э-эээ… поминать.

Несколько мгновений плечистый сериф таращился на отнюдь не похожего на атлета алхимика – робкого, хилого сложения очкарика, большой нос которого был единственной его значимой приметой, после чего выдал классический для всех миров Герметикона вопрос, выдающий человека, может, и хорошего, но не то чтобы образованного:

– Ты очень умный, что ли?

– Ну… – Мерса поразмыслил и выдал ответ правильный по смыслу, но совершенно неверный по ситуации: – Да. Я… э-эээ… имею честь быть доктором алхимии.

– Какого университета? – неожиданно спросил сериф.

– Гинденбергского, – машинально ответил Мерса.

– Это где такой?

– Э-эээ… – Алхимик вновь посмотрел на Помпилио, но тот продолжил хранить высокомерное молчание.

Собственно, поэтому серифы и набросились с расспросами на несчастного и совершенно неприспособленного к допросам Энди.

После того как шхуна пришвартовалась к причалу Вонючего рынка, название которого, как ни печально, полностью соответствовало действительности – рыбой здесь не пахло, а именно воняло, один из рыбаков немедленно бросился за стражниками, а капитан быстро и не торгуясь продал подошедшим оптовикам мизерный улов. И даже успел разгрузиться к приходу серифов – трёх высоченных, бритых наголо здоровяков, облачённых в некое подобие летней формы полицейских со Шпарсы. Мерса там никогда не бывал, но Бедокур, шифбетрибсмейстер «Пытливого амуша», рассказывал, что форма у них дрянь: «И выглядит отвратительно, и рвётся, едва дёрнешь». А поскольку бедовый Бедокур «вступал в противоречие» едва ли не со всеми блюстителями порядка Герметикона, не доверять его словам у алхимика не было никаких оснований. Что же касается Помпилио, то его тонкий вкус в принципе не принимал никакой моды, кроме классической адигенской, и никакой униформы, кроме принятой на Линге. И потому одежда местных стражей вызвала у него отвращение, которое он даже не попытался скрыть.

К счастью, блюстители порядка не заметили выражения его лица, поглощённые рассказом капитана.

Капитан, в свою очередь, почти не запинаясь доложил, что обнаружил чужаков в открытом океане и сразу же, будучи примерным и законопослушным гражданином, доставил их властям. Примите, так сказать, и запишите мои показания, если положено – выдайте награду… К сожалению, насчёт награды получилось невнятно, поскольку именно в этот момент возникла первая суматоха – неожиданно выяснилось, что треть чужаков таинственным образом исчезла с борта шхуны, что вызвало естественную и агрессивную реакцию серифов: чужаки были объявлены шпионами, закованы в наручники и препровождены на патрульный катер, где и состоялся предварительный допрос. К сожалению, главарь серифов не был достаточно внимателен и не обратил внимания на то, что Мерса то и дело поглядывает на Помпилио, не понял, кто в паре чужаков главный, и сосредоточился на том, который хоть и не очень понятно, но всё-таки отвечал на вопросы. А капитан, получивший невнятное, но грубое обещание – «С тобой разберёмся позже!» – не стал объяснять блюстителям порядка тонкости взаимоотношений внутри парочки, за что дер Даген Тур мысленно решил удвоить его вознаграждение.

Собственно, в самый разгар допроса, когда недовольные ответами серифы были уже готовы применить силу, и прозвучала возмутившая Мерсу фраза о маме.

– Где третий шпион?

– Мы… э-эээ… не шпионы.

– Где третий шпион?

– Понятия не имею.

– Куда ты приказал ему идти?

– Я не приказывал, я был… э-эээ… на баке… и не видел…

– Почему он сбежал?

– Мы испугались.

– Ты испугался? – переспросил сериф.

Переспросил не просто так. Стражник видел, что перед ним отнюдь не воин, в отличие от второго пришельца, с допросом которого было решено повременить; но при этом чутьё подсказывало, что, несмотря на обстоятельства и проявляемую в разговоре робость, доктор алхимии его не боится. И его постоянные «э-эээ…» были вызваны не страхом, а привычной манерой вести разговор.

– Ты испугался?

– Конечно испугался, – с готовностью подтвердил Мерса, который знал, что таким здоровякам очень нравится чувствовать свою власть. – Вы ведь… э-эээ… власть, а я без оружия.

– Я тебя и без оружия уделаю.

Стражник почти решился применить силу, поднял увесистый кулак и… И кто знает, чем бы всё закончилось, если бы не его заместитель. Такой же здоровый и лысый, но, как оказалось, умнее.

– Синьор специальный сериф, можно вас на два слова?

Они отошли к другому борту, но, поскольку катер не отличался большими размерами, пленники слышали каждое слово разговора:

– Синьор специальный сериф, я не думаю, что их нужно бить, – произнёс помощник и тем предложил отказаться от привычной, давным-давно разработанной методики ведения допроса с неразговорчивыми задержанными.

– Это ещё почему?

– Потому что мы не знаем, кто они.

– Шпионы Фага.

– Почему вы так думаете?

– А кто ещё? – На взгляд специального серифа дело было предельно ясным. – Это наверняка они устроили погром, поэтому, когда мы вышибем из них признание, обязательно получим награду.

Помощник развёл руками:

– Как они могли устроить погром, если их вытащили из воды в пяти часах хода к юго-западу?

– Они специально плыли вокруг, но катер затонул, – мгновенно нашёлся специальный сериф. – Поэтому они не успели на погром, зато попались.

– Море спокойно третью неделю.

Конец ознакомительного фрагмента.