Ольга Куно - В полушаге от любви Страница 2

Пока мужчина беззвучно открывал и закрывал рот в приступе праведного возмущения, Мирейа неодобрительно покачала головой, сдерживая улыбку.

— Несси, сейчас не до шуток! Как нам быть?

Сестра герцога повернулась ко мне спиной, чтобы я помогла ей облачиться в корсаж.

— Я об этом думаю.

Хороших идей, однако, покамест не возникало, и я решила порассуждать вслух.

— Выходить из покоев ему нельзя. Когда я заходила, видела снаружи двух соглядатаев. Думаю, Эстли прислал их, чтобы караулили, пока герцог будет собираться. Ни один мужчина незамеченным не пройдёт…

Я замолчала и щёлкнула пальцами, ловя за хвост ускользающую мысль. Ни один мужчина… Но то ли дело женщина?

— Раздевайтесь! — решительно заявила я, указывая пальцем на вконец ошарашенного мужчину.

— З-зачем? — не понял он.

— Раздевайтесь, вам говорят! — настойчиво повторила я. — Мы выведем вас отсюда в женском платье, под видом одной из фрейлин. Ваша светлость, надеюсь, вы не будете возражать, если молодой человек позаимствует кое-что из вашей одежды?

— Не буду, — поддержала меня Мирейа.

Я в её ответе не сомневалась, и потому уже успела пройти к двери. Приоткрыв её, кликнула камеристку.

— Эмма!

Я поторопила её призывным жестом.

Эмма была, возможно, единственной служанкой, доверять которой Мирейа могла всецело и без оглядки. Нет, прислугу сестра герцога вообще подбирала тщательно и подозрительных и нелояльных людей старалась подле себя не держать. Однако Эмма, сорокалетняя горничная, давно уже служившая во дворце, была предана своей госпоже, как никто. Если бы Мирейа собралась зарезать несколько девственниц и приготовить коктейль из их крови, Эмма, не задумываясь, согласилась бы стоять на стрёме.

— Госпожа.

Камеристка присела в коротком реверансе.

— Нам нужно превратить этого обаятельного молодого человека в леди, — обозначила фронт работ я. — Необязательно молодую и обаятельную, главное быстро. Понадобится бельё, туфли и какое-нибудь старое платье, как можно более закрытое.

Послушно кивнув, Эмма скрылась в соседней комнатке, выполнявшей функцию гардероба. Вернулась она действительно очень быстро, прижимая к груди охапку извлечённой второпях одежды.

Пока Мирейа с моей помощью наводила последние штрихи в собственном наряде, камеристка облачила молодого человека в лёгкое трико телесного цвета. Этот этап прошёл без сучка, без задоринки, но дальше задача усложнилась.

— Ай! — вскрикнул мужчина. — Что это такое?

— Это корсет, — услужливо проинформировала его я.

— Я в курсе, как выглядит корсет! — огрызнулся он. — Просто не думал, что это настолько неудобно.

— Что ж, поздравляю вас, — расплылась в улыбке я, одновременно окидывая критическим взглядом одеяние Мирейи и разглаживая оборки на её платье. — Вы получили редкую возможность узнать не только как выглядит красивая женщина, но ещё и что она при этом чувствует.

— Но я совершенно не могу дышать! — воскликнул он.

— Можете, судя по тому, как хорошо вам удаётся с нами разговаривать. Разжалобить меня оказалось делом непростым.

— А может, всё-таки обойдёмся без него? — предпринял последнюю попытку молодой человек, с ненавистью глядя на обсуждаемый предмет одежды.

— Не обойдёмся. — Я была сурова, как сама судьба. — Во-первых, без него платье не будет сидеть. А во-вторых, корсет поможет создать у вас видимость груди. А вот этого не надо! — Тут я уже обратилась к Эмме, взявшей в руки тонкую рубашку без рукавов, какие обычно надевали поверх корсета под закрытые платья. — Переходи сразу к платью, а то они могут появиться в любую минуту.

Нижнюю юбку, платье и шёлковые чулки надели благополучно. С туфлями оказались сложнее: ножка Мирейи, хоть и не была миниатюрной, стопе молодого человека всё-таки уступала. Какое-то время мы пытались с пыхтением и стонами запихнуть его лапищу в элегантную туфельку, будто мачеха Золушки, изо всех сил старающаяся сосватать принцу свою родную дочь. Но эту затею быстро пришлось оставить. В конечном итоге Эмма принесла откуда-то из недр гардероба туфли значительно большего размера, оставшиеся от одной из фрейлин, и в них ногу любовника удалось уместить.

Мужчина поднялся со стула — и застыл, широко расставив ноги и согнув их в коленях.

— И что вы хотите сказать этой позой? — подозрительно осведомилась я, изо всех сил стараясь не покатиться со смеху.

— Каблуки! — прошипел он.

— Да? Каблуки? — Я вопросительно смотрела на него, ожидая продолжения.

— Почему они такие высокие?

— Потому что так модно, — отозвалась я.

— Ладно, а неустойчивые-то такие почему? — не унимался любовник, не торопясь распрямлять ноги.

— А это чтобы пробудить в мужчинах желание окружить нас опекой и подхватить, если мы оступимся, — посвятила его в маленькую женскую тайну Мирейа.

Судя по кислому виду молодого человека, его идея быть подхваченным каким-нибудь посторонним мужчиной не прельщала. Впрочем, меня теперь в первую очередь интересовали его волосы. Которые никуда не годились.

— Эмма, принеси, пожалуйста, какой-нибудь старый парик, — попросила я. — Надеюсь, несколько штук завалялись где-нибудь в сундуке.

— Парики уже давно не носят, — засомневалась Мирейа.

— Некоторые носят, — возразила я.

— Только старые кошёлки вроде баронессы Рего, — поморщилась девушка.

— Ну и ладно. Пускай его примут за старую кошёлку. Лишь бы выпустили отсюда.

Усадив мужчину перед собой на стул, я вооружилась кисточками и принялась работать над его лицом. Он ответил на заботу чёрной неблагодарностью, практически сразу же громко чихнув.

— Терпите, красота требует жертв! — оптимистично заявила я. — И скажите спасибо, что отец нынешнего короля издал в своё время закон, запрещающий использование белил. Многие дамы возненавидели его за это лютой ненавистью. Поговаривают даже, что именно из-за этого указа его любовница покушалась на его жизнь.

— А почему он издал такой закон? — заинтересовался любовник.

— Потому что его придворный алхимик просветил его на предмет состава этих самых белил, — блеснула знаниями я, быстро работая кисточками. — Выяснилось, что белила содержат свинец, который, в свою очередь, пагубно сказывается на здоровье. И за недолговечную красоту знатные дамы платили собственной жизнью.

За это время я успела худо-бедно наложить на лицо любовника Мирейи толстый слой пудры, а затем румяна.

— Весьма поучительная история, — заметила Эмма, выходя из гардероба с париком в руке.

Белые кудри выглядели совершенно неестественными, но в своё время они, как и белила, отдавали дань ветреной и порой жестокой моде.