Дитя Н'аэлора (СИ) - Александр Якубович Страница 21

Тот, кто организовывал все это, был несомненно богат и влиятелен. Всматриваясь в окружающий полумрак, я стал замечать яркие одежды купцов и местных богачей, был тут бургомистр с какой-то молодой девицей весьма фривольной наружности, и еще добрая половина управы. Значит, ничего в управе не знают и ничего дельного сказать об убийствах не могут? Я только хмыкнул себе под нос. Когда я выйду из этих пещер, придется задать местным чиновникам пару неприятных вопросов. Я не позволю безнаказанно лгать мне в лицо.

Были некоторые опасения, что кто-нибудь из этой братии может меня узнать — все же, я наведывался в управу вместе с Эрегором — но люди лишь лениво скользили взглядом по моей фигуре.

Это было мероприятие для избранных, а не для черни. Я не видел тут простых мужиков или других рядовых жителей Мибензита, которые с удовольствием смотрели на кулачные или петушиные бои. Только люди состоятельные, которые вполне охотно делали ставки.

— Пять к одному! Доблестный наемник Фиас против победителя прошлой недели, крушителя орков из пограничья Урмона! Пять к одному на Фиаса, два к одному на Урмона!.. — надрывался мужик, проходящий вокруг клетки.

Смотрите-ка, и имя запомнили, хотя представлялся я только тому пройдохе Оросану. Ну, очередное доказательство того, что все происходящее не случайность, а четко отлаженная схема.

По рядам же в это время началась возня, гости стали расставаться с кошелями, взамен получая подписанный ярлык, на котором был указан размер ставки и на кого она сделана. На себе я ощущал десятки любопытных, кровожадных, а и иногда и откровенно презрительных взглядов. Доносились до меня и обрывки бесед, тонущих в общем гуле сводчатой пещеры.

— Опять какого-то пропойцу притащили…

— Вроде крепкий, но староват…

— Клевец? И что он с ним сделает Урмону?

— А я поставил на новенького. Старость не означает немощь. Может, он шибко опытный?..

— Урмон его прирежет, как свинью, помяни мое слово, дорогой…

Я довольно быстро потерял интерес к этому трепу, и пока у меня было несколько мгновений до открытия клетки, внимательно осмотрел пол пещеры. Подозрительно ровный, он был засыпан мелким речным песком.

Проведя носком ботинка, я увидел до боли знакомые контуры магического конструкта, высеченного прямо в камне и скрытого от чужих глаз под песком. Прикинув размеры дуги, я понял, что ошибался: алтарей было не четыре, а один, с четырьмя вершинами. Неизвестный владыка вместо простого однослойного колдовства использовал сложный конструкт четвертой печати со вписанным квадратом, вершины которого приходились как раз на углы клети. Радиус же действия Уз Крови определялся только числом принесенных жертв, а это означало, что маг мог и не ограничиться Мибензитом; продолжая поить печать кровью он мог раскинуть действие своей магии на многие лиги вокруг города и погрузить в кровавую бойню все Западные земли. Отсюда, и до границ Н’аэлора на севере, морского берега на западе, до другой стороны горного кряжа, в подножье которого находилась моя башня, на юге и Гирдота на востоке.

А еще это заклинание было активировано с самой первой секунды. Если я сейчас бездумно разрушу печать, не накрыв эту клетку магическими барьерами, Узы Крови придут в действие и погрузят Мибензит в хаос.

Захотелось выругаться, потому что этот кандидат во Владыки был умен и образован, ведь если бы мне довелось творить подобное заклинание и у меня было достаточно времени на подготовку, я бы, в итоге, пришел к такому же решению. А значит, мне надо быть максимально осторожным и сегодня ничего не закончится.

— Бойцы! Вперед! — рявкнул устроитель боев, и парочка сопровождающих толкнула меня в спину, запихивая внутрь клетки. Я же постарался ни при каких условиях не касаться черного металла — если я соприкоснусь с этим «алтарем», моя магическая маскировка моментально слетит и моя охота сорвется.

Трибуны зашумели, на песок арены через прорези клети закинули два ржавых палаша и два небольших щита, как бы предлагая бойцам дополнительно вооружиться. Я не стал строить из себя гордеца и поднял щит и палаш, оценив про себя, что хоть и выглядел он так, будто год пролежал на дне реки, но баланс у клинка был сносный.

С другой стороны клети наконец-то из тени показался мой противник. В начищенном нагруднике и латных рукавицах, в кольчуге и глухом шлеме с опущенным забралом. На ногах — поножи, кольчужная юбка закрывает бедра и ягодицы. На поясе мужчины висел короткий меч, а в руках он сжимал длинную тяжелую алебарду, что окончательно превращало его в тяжелого пехотинца королевской гвардии Брима. Эти ребята обычно воевали на стенах крепостей, держали оборону в узких проходах, а строй таких бойцов отлично опрокидывал атаки как в уличном бою, так был эффективен и против конницы в чистом поле. Алебарда в руках бойца по имени Урмон тоже была непростая — с кавалерийским крюком, для того, чтобы валить на землю всадников и цеплять за ноги пехоту, игнорируя щит и доспехи. Ну и, конечно же, завершал картину довольно длинный, почти с локоть, трехгранный шип на конце алебарды, который при достаточной сноровке пробивал легкий доспех, словно бумагу.

Опасный, сложный противник. Для простого наемника с клевцом на поясе — невозможная цель. Будь я на самом деле тем, за кого себя выдавал, моя жизнь оборвалась бы всего за несколько ударов тяжелой и длиной алебарды. Возможно, Урмону даже бить бы не пришлось — таким оружием вполне можно орудовать, и как тяжелым копьем или даже пикой, длина древка в шесть футов, без учета боевой части, вполне это позволяла.

Я перестал крутить головой, полностью сосредоточившись на рослом Урмонте и его внушительной алебарде.

— Начали! — крикнул распорядитель, после чего кто-то ударил в колокол, извещая всех о начале боя.

Урмон стоял на месте и выжидал, будто бы приноравливаясь и прикидывая, как именно он насадит мою старую тушку на трехгранник своей алебарды. Я для него выглядел крайне легкой целью.

Мне же надо победить закованного в тяжелую броню пехотинца так, чтобы это выглядело натурально и все зрители поверили в то, что я не только умелый боец, но мне и крупно повезло. А это означало только одно — мне придется пройти по самому краю и при этом не получить ни единой царапины, потому что даже Нильф не ведает, что