Лоис Буджолд - Священная охота Страница 21

— Мы? — подняла бровь Халлана.

— Это не было сделано… против моей воли. К тому времени я отчаялся.

— М-м-м… Да, могу себе представить… — Халлана сжала губы, потом после долгой паузы спросила: — Какую же форму приняло это изгнание?

— Мы перепробовали все, кроме необратимых увечий. Голод, побои, огонь и вода. Все это не смогло изгнать волка, но я по крайней мере научился владеть собой, и периоды помрачения стали короче.

— В подобных обстоятельствах, думаю, учились вы весьма быстро.

Сухой тон Халланы заставил Ингри бросить на нее настороженный взгляд.

— Такие меры явно действовали. Во всяком случае, лучше было тонуть в Бирчбеке, пока мои легкие не начинали разрываться, чем сутками выслушивать проповеди. Наш жрец не давал поблажки ни мне, ни своим аколитам, хотя это давалось ему нелегко. Он полагал, что по крайней мере этим возвращает долг моему отцу, которого он, как ему казалось, не удержал от ужасного греха.

Ингри сделал глоток из своего кубка.

— Через несколько месяцев было решено, что я достаточно оправился, чтобы получить свободу. К тому времени замок Бирчгров был передан моему дяде. Меня отправили в паломничество в надежде, что удастся найти более полное исцеление. Я был этому рад, хотя по мере того как надежды таяли, а я повзрослел достаточно, чтобы избавиться от своих надзирателей, мои поиски сделались просто блужданиями. Когда у меня кончались деньги, я брался за все, что подворачивалось под руку. — Любое занятие казалось лучше, чем возвращение домой. А потом наступил день, когда все изменилось…

— Я повстречал лорда Хетвара, когда он был послан ко двору короля Дартаки. — О тех отчаянных усилиях, которые ему пришлось приложить, чтобы быть принятым хранителем печати, Ингри не стал упоминать. — Он удивился тому, что аристократ Вилда служит чужакам так далеко от дома, так что я рассказал ему мою историю. Его не смутил мой волк, и он предложил мне место в своей охране: так я оплатил бы свое путешествие обратно на родину. Я был ему полезен в дороге, и хранителю печати было угодно взять меня на постоянную службу. С тех пор я достиг более высокого положения, — Ингри с гордостью сжал губы, — за некоторые заслуги.

Он снова взялся за наперченное мясо, а потом собрал с тарелки ароматную подливку кусочком свежего хлеба. Леди Йяда оторвалась от еды некоторое время назад и теперь сидела, погрузившись в задумчивость, водя пальцем по краю своего пустого кубка. Подняв взгляд и встретившись глазами с Ингри, она слабо улыбнулась ему. Халлана отмахнулась от Херги, которая протягивала ей второй пирожок с яблоками, и служанка сложила перепачканную салфетку.

Волшебница внимательно посмотрела на Ингри.

— Теперь чувствуете себя лучше?

— Да, — неохотно признался тот.

— Вы имеете какое-нибудь представление о том, кто накинул на вас эту узду?

— Нет. Думать об этом трудно. Меня, пожалуй, больше смущает то, что между припадками я ее не чувствую. Я начинаю не доверять собственному рассудку. Такое ощущение, будто я пытаюсь разглядеть изнутри собственные глазные яблоки.

Ингри поколебался, но все же взял себя в руки и спросил:

— Вы можете снять с меня заклятие, просвещенная?

Халлана неуверенно вздохнула; у нее за спиной Бернан делал Ингри отчаянные знаки, а Херги осмелилась даже запротестовать вслух.

— Вот что я могу сделать сейчас без всякой опаски, — сказала волшебница. — Добавить хаоса в вашу душу. Разрушит ли это власть той странной тьмы, которую чует в вас Йяда, я не знаю. Ничего более сложного попробовать я не рискну. Не будь я беременна, я могла бы попытаться… ладно, не важно. Да, да, я вижу тебя, Бернан, смотри не лопни, — бросила она взволнованному слуге. — Если я не выпущу хаос в лорда Ингри, мне придется переморить мышей, а мыши мне нравятся.

Ингри потер руками усталое лицо.

— Я согласен, чтобы вы попытались, но… сначала лучше меня сковать.

Халлана подняла брови.

— Вы считаете это необходимым?

— Предусмотрительным.

Слуги волшебницы, несомненно, одобряли предусмотрительность в любой форме. Пока Ингри складывал у двери меч и кинжал, Бернан открыл свой ящик с инструментами, порылся в нем и достал два куска надежной цепи. Получив разрешение Ингри, он надел ему на щиколотки стальные кольца, соединенные цепью, и стянул их болтами. То же самое Бернан проделал со скрещенными запястьями Ингри и проверил надежность оков, подергав и покрутив цепи. После этого Ингри уселся на пол, опираясь спиной на скамью у окна, и Бернан скрепил между собой скобами цепи на ногах и руках Ингри. Тот чувствовал себя полным идиотом, сидя скрючившись и упираясь подбородком в колени. Зрители выглядели несколько смущенными, но никто не стал возражать.

Просвещенная Халлана тяжело поднялась с кресла и, переваливаясь, подошла к Ингри. Взволнованные леди Йяда и Херги встали у нее по бокам. Волшебница засучила рукава, сцепила пальцы и с легким треском суставов вытянула руки вперед.

— Прекрасно, — сказала она веселым голосом, еще более зловещим из-за прозвучавшего в нем отработанного оптимизма целительницы. — Сразу скажите мне, если станет больно. — Она приложила теплую ладонь ко лбу Ингри.

Первые несколько секунд исходящее от руки Халланы тепло было приятным, но вскоре стало обжигающим. Странная дымка сгустилась перед глазами Ингри. Неожиданно в его мозгу словно взревело пламя кузнечного горна, и образы перед глазами начали двоиться, изгибаться, меняться.

Комната все еще была доступна чувствам Ингри, но одновременно он находился в каком-то другом месте. И там…

Там он был обнаженным. Плоть над его сердцем вспучилась, потом лопнула. Изнутри проросла лоза… нет, вена, проросла и принялась извиваться, опутывая Ингри. Он почувствовал, как вторая жаркая выпуклость возникла на лбу; проросшая из нее лоза-вена потянулась вниз. Еще одно щупальце высунулось из живота, другое — из гениталий. Их подвижные кровоточащие концы что-то бормотали. Ингри обнаружил, что изменился и его язык: он вывалился изо рта, превращаясь в пульсирующую извивающуюся трубку.

В принадлежащей материальному миру комнате тело Ингри начало биться и все сильнее дергать цепи. Глаза Ингри закатились, но он продолжал видеть наклонившуюся над ним просвещенную Халлану; волшебница отпрянула, когда из открытого рта Ингри вырвался вопль. Теперь ее немного разведенные в стороны руки не касались его, но между ними продолжало бушевать лиловое пламя, спиралью ввинчиваясь в его чудовищно трансформировавшийся язык.

Длинное щупальце извивалось и дергалось, его неразборчивый шепот превратился в шипение, но пламя оно с жадностью пожирало. Другие четыре отростка также пришли в возбуждение; они продолжали бормотать, заливая Ингри кровью. Источаемый ими жаркий металлический запах и скользкие прикосновения доводили его до безумия. Тело Ингри в материальном мире выгнулось с силой, едва не переломавшей ему кости, волосы встали дыбом, гениталии напряглись. Ингри упал на бок и попытался, сотрясаясь конвульсиями, перекатиться по полу туда, где лежал его меч.