Наталья Белкина - Наместник Страница 22

Да, от такого предложения трудно было бы отказаться, пребывай я в неведении об истинных намерениях наместников.

Между тем скипетр разгорался все ярче и ярче. Оставалось не долго. Это было видно и потому, как нервничали наместники. А вот мне до последнего нужно было сохранять спокойствие. Я взяла в руки предмет раздора и сделала вид, что собираюсь отдать его Василисе, у которой так и засверкали изумруды под ресницами.

— Я, пожалуй, соглашусь на твои условия, если только… — посмотрела я на наместника, — если только твой свирепый оппонент не предложит мне что-нибудь заманчивей.

Василиса вскочила и, забыв напрочь о своей хитроумной игре, закричала:

— Скоро полночь! Вот-вот эта дуреха превратится в кучку пепла! А мы с тобой на год останемся без власти. Что скажет Хозяин!

Гавр жестом остановил вопли блондинки и заскрежетал зубами.

— Решай сейчас же. Остались считанные минуты. Посмотри, как горит огонь. Он убьет тебя. Отдай скипетр мне, и я подарю тебе жизнь.

— Я не уверена, что могу тебе верить, Гавр.

— Ты смеешь сомневаться?!

— Так точно, смею.

— И правильно делаешь, — вмешалась Василиса. — Он обманывает. Если ты отдашь ему скипетр, он сразу убьет тебя! Отдай его мне, и сделаю все, как обещала.

— Я не верю никому из вас, — твердо сказала я. — Я умру в любом случае.

— У тебя нет выбора! Либо ты решишься, либо сгоришь! — взревел Гавр.

— Хорошо. Дайте подумать минуту, — ответила я, пытаясь еще хоть немного потянуть время.

Ну, сколько еще!

— У тебя ее нет! Все кончено! Можешь молиться своему богу!

Вот и настала эта минута. А может наместники не врут? Может быть они сохранят мне жизнь?

— Поздно, — услышала я где-то вдалеке голос Гавра, — сейчас от нее не останется и мокрого места.

Огонь заливал уже всю комнату, и глаза мои ослепли. Я уже не видела и не слышала ничего вокруг. В ушах стояло какое-то зомбирующее, пульсирующее гудение. В груди разливался и нарастал жар. Собрав всю свою волю, я закричала:

— Вот вам мое решение! Я оставляю скипетр себе!

Жар растекался по груди, поднимался к горлу и вдруг ударил в голову, по глазам. Я увидела перед собой необыкновенно яркие круги: красные, алые, оранжевые. Они вращались и надвигались на меня, образуя внутри себя воронку, сужающуюся в центре до невообразимо маленьких размеров. Я потеряла вес и меня понесло прямо в центр этих кругов. Внутри полыхал пожар. Я чувствовала, что температура такая, какую не смогло бы стерпеть ни одно живое тело, не вспыхнув и не сгорев.

Жива я или уже нет?

Я продолжала падать, а жар нарастал. В голове бились гулкие стонущие звуки. Я приближалась к центру вращающихся кругов, понимая или даже откуда-то зная, что там — конец пути. Изнутри меня как — будто что-то пробивалось. Обжигающая волна ударяла в глаза, уши. Нет! Я не могу выпустить огонь! Не хочу сгореть! Я выдержу! Выдержу! Как я еще не превратилась в жаркое!? Как!?

Как? Наверное, я особенная. Да, я особенная. Точно! Теперь у меня нет и тени сомнения в этом. Иначе я бы уже не существовала.

Я особенная и потому — огонь, смирись! Тебе не вырваться и не победить меня!

Я почувствовала, да, я физически ощутила свою неуязвимость и уверенность в том, что этот атомный ад не сумеет поглотить меня. Потому что я сильнее его. Я совершенно четко поняла, что попытки пламени пробиться безрезультатны. Потому что я покорила и заперла его внутри себя.

И тут я увидела, не глазами, а закипающим мозгом, что подлетаю к центральной точке, и мне нужно пройти через нее. Но это же не возможно! Она меньше игольного ушка, а я во плоти и не могу, нет! Но меня затягивало туда, неотвратимо и настойчиво. Я не могла ничего с этим сделать. Пульсирующий гул в ушах стал громче, но вдруг замедлился и растянулся, как тягучая резина, затем снова стал учащаться до дробного, пронизывающего до самого мозга, визжания.

Я перестала что-либо соображать, потому что проходила сквозь центр дьявольской воронки, непостижимым образом проглатывалась крохотной точкой в середине ее. Я рождалась заново. Не дышала и не жила. Сколько?

И вдруг — свет. Яркий, слепящий, искрящийся и ошеломляюще белый. Я вылетела на этот свет и, ощутив снова тяжесть своего тела, ударилась обо что-то твердое. Тут же все померкло.

В течение некоторого времени еще в глазах бегали белые мошки, но я скоро смогла понять, что нахожусь у себя в терраске. На улице глубокая ночь. Я цела и лежу на полу. Ожогов нет. Глаза — видят. Уши? "Тик-так, тик-так", — слышат единственный в тишине звук, стрекот ходиков. Руки и ноги на месте. Неужели все позади?

В терраску с визгом дверей ворвалась баба Саша.

— Ириша, ты что? Что это было?

Она услышала, как я грохнулась об пол, и тут же примчалась.

— Ба, я, представляешь, упала с кровати во сне.

— Не ушиблась?

— Да, немного. Я спать, спать.

Засыпая, я еле-еле взобралась на свою кровать. Ну все. Хватит с меня приключений. Надо, наконец, и выспаться, как следует. Теперь у меня есть завтра, а что будет завтра — завтра и узнаем.

ГЛАВА 12

Я проснулась из-за того, что кто-то стоял надо мной и смотрел. Неприятное чувство, хотя это и была бабушка. Она забеспокоилась из-за того, что я долго спала. Действительно, был уже вечер следующего дня. Я проспала восемнадцать часов!

Я потянулась в постели и запищала от блаженства. Как приятно чувствовать себя отдохнувшей и выспавшейся. Вставать не хотелось, но жизнь продолжалась и требовала своего.

В печке с утра меня ждал чугунок с самолепными пельменями. Я счастливо уплетала их, заедая свежесвареным клубничным вареньем. Я пребывала в самом замечательном расположении духа. Неприятности были позади. Никто не хотел больше меня убить, сожрать или сжечь, и я могла спокойно есть, спать, жить.

Да. Немного надо человеку для счастья. Особенно если этот человек пережил столько же, сколько и я за последние два дня. А что дальше? Лучше не загадывать. Что будет, то и будет.

— В баню пойдешь ли? — спросила бабуля А то остынет.

— Конечно, пойду! Мне обязательно нужно попарить свои помятые косточки.

Через несколько минут я уже неслась в припрыжку к бане. Уже давно я не ощущала такой прилив энергии и хорошего настроения. Мне всегда что-то угнетало. Сначала неразделенная любовь, потом, в роде бы, разделенная, но не моя, потом предательство отца и три моих несостоявшиеся смерти. Теперь все это было забыто и прощено. Можно было спокойно попариться в баньке. Это ли не счастье простое, человеческое.

Я просто балдела, валяясь на лавке, окутанная густым душистым паром, наслаждаясь телесным и душевным спокойствием, как вдруг услышала какое-то шуршанье. Перегнувшись через край лавки, я увидела в углу у печки чего-то или кого-то, похожего на лохматую собачку. На меня уставились два желтых глаза.