Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей киммерийца Страница 22

Стражник в чёрном вовсе не собирался падать. Стремительно развернувшись, он уже снова заносил над головой убийственный клинок. Вот уж действительно — орудие смерти, ранить подобным мечом почти невозможно, Конан и сам предпочитал именно такие, решающие поединок зачастую с первого же удара — главное, чтобы оказался он удачным…

Стоп.

Конан кувыркнулся назад, уходя от косого удара слева. Вскочил на ноги. Меч вонзился в площадку в шаге от его ног, звука удара слышно не было за безумным воем ветра, но камни под ногами ощутимо дрогнули.

Но ведь первым удачным должен был оказаться удар самого киммерийца! Он не мог промахнуться! По такому-то огромному телу, с такого близкого расстояния…

Но на чёрных латах — ни вмятины, ни царапины, да и рука Конана не помнила отдачи, неминуемой спутницы любого достигшего цели удара. Впрочем, размышлять особо некогда — охранник жрицы снова пошёл в атаку. В выборе охранника сестра Закариса не промахнулась, такой и один заменит собою целый отряд.

Конан с трудом отразил два выпада сверху и один — на уровне голеней. Каждый по отдельности они не представляли собой ничего особенного, но, совершенные чуть ли не одним плавным и стремительным движением, заставили попотеть даже его. Скорость, с которой двигались огромные руки стражника, просто потрясала, Силы у него тоже немеряно — вон как вращает над головой огромным двуручником. Словно легоньким прутиком! Достойный противник. Жаль, что враг — с ним приятно было бы побороться просто так, по дружески, силой меряясь. Но сейчас на подобные развлечения времени нет, его нужно вырубить — и быстро. Только вот как? Сила и ловкость отпадают — они приблизительно равны у обоих бойцов. Выносливость проверять некогда — жрица того и гляди замкнёт круг.

Оставался обман.

Конан попытался поймать глаза противника. Глаза — это первое дело при любом обмане, будь то в бою или на базаре. Если ты первым поймал противника глаза в глаза — он обречён. Этому трюку очень давно Конана обучил знакомый по Шадизару мошенник, но и в бою подобная уловка срабатывала очень хорошо.

Но огромный охранник, похоже, тоже знал эту древнюю воровскую хитрость — его взгляд ускользал, никак не давая себя зацепить, словно вёрткая рыба в мутной тени под выступающим далеко вперёд навершием шлема. Приходилось смотреть ему просто на уровень переносицы — иногда и такое могло сработать. По крайней мере, глядя так, Конан держал в поле зрения всё его тело и мог хотя бы сам предугадать вероятное направление следующей атаки. Вот дрогнули мышцы на левой икре, шевельнулись плечи, правое чуть подалось вперёд, левая кисть вывернулась… Значит, сейчас будет косой левосторонний по корпусу… А парень-то, похоже, левша. Или просто одинаково уверенно работает обеими руками — вот уже второй подряд леворучный удар.

Конан, выгнувшись и развернув тело боком, пропустил тяжёлый двуручник над собой на расстоянии локтя. И сам тут же бросился в атаку, воспользовавшись тем, что, какой бы скоростью реакции не обладал дюжий охранник, моментально развернуть после промаха такой тяжёлый меч физически невозможно.

Он наметил удар по ногам, справедливо полагая, что вряд ли такая туша будет прыгать — скорее, предпочтёт прикрыться. Так и вышло — завершая вынужденное круговое движение, огромный двуручник пошёл вниз, навстречу обозначенной угрозе. Конан тоже продолжил движение, только не вниз, а вверх. На уровне шеи. Длины меча хватало с избытком.

Когда середина бронзового клинка киммерийца вонзилась в ничем не прикрытую плоть между нагрудником и шлемом, его локоть пронзило неприятная дрожь. На отдачу это ощущение походило так же, как пустынный игольник — на розовый куст. Вроде всё как надо, и ветки есть, и колючки, и даже цветочки розовенькие имеются — а никто никогда даже спьяну не перепутает. Онемели пальцы, стискивающие оплетённую кожей каменного варана рукоять, противной болью отдалось в плечо, рука стала словно чужая. Меч продирался с огромным трудом, словно Конан по непонятной надобности пытался перепилить им толстенный волокнистый ствол тысячежильника, а не мясо с небольшим количеством позвоночных костей.

Человеческая плоть не оказывает такого сопротивления!

Впрочем, чёрная бронза и на этот раз не подвела. При желании ею можно перерубить даже упрямый тысячежильник — как-то по глупой молодости Конан проверял, поэтому и мог ручаться. Меч выдрался из тела охранника, окончательно завершив отделение от оного головы. Правая рука слушалась плохо, и потому Конан задержался на полвдоха, пытаясь поудобнее перехватить меч левой и дожидаясь, когда же обезглавленного стражника окончательно покинет жизнь. В запарке боя тело не всегда успевает осознать то неприятное обстоятельство, что принадлежит оно уже мертвецу. И в подобном непонимании зачастую успевает причинить окружающим массу неприятностей. Иногда — смертельных. Так что лучше переждать чуток, пока стражник осознает собственную смерть и упадёт, окончательно мертвый и безопасный.

Стражник не торопился падать. Вместо этого он повертело головой!

Отрубленной.

Головой.

Повертел.

Влево-вправо так, словно ни в чём не бывало, а потом и вообще запрокинул голову назад, словно насмехаясь над незадачливым врагом — вот, мол, моя шея, ничем не прикрытая, и где же на ней ты видишь смертельную рану?

Раны действительно не было. Даже царапины. А ведь Конан чувствовал, как меч прорубался сквозь тело, он не мог промахнуться, отдача была, пусть даже и несколько странноватая, но была ведь!.

Сбоку, от края площадки, к ним бежал Закарис, что-то крича на ходу. Сквозь завывания ветра прорывались обрывки слов:

— …Рок!..это… роки!.. одно… элезо…

Впрочем, бежал — громко сказано. Скорее — ковылял на подгибающихся ногах. Вместо меча он размахивал длинным кинжалом — несерьёзное оружие против двуручника. Даже странно, опытный воин, а так растерялся. Стражник, похоже, думал подобным образом и отвлекаться на нового противника не стал. А, может, он просто предпочитал разбираться с врагами по очереди. Огромный двуручник хищным клювом легендарной птицы Рок рванулся вперед, выцеливая Конана в грудь. Киммериец рванул свой меч в верхний блок, но понял, что не успевает.

Самую малость. Жизнь в бою часто зависит от такой вот малости.

Он попытался уклониться, понимая, что и этого не успеет.

Время замедлилось.

И рука в латной кожаной перчатке, возникшая из-за плеча киммерийца, движется, казалось, очень медленно. Рука была левой. Медленно-медленно ладонь припечаталась к конановской груди, медленно-медленно пальцы её сжались в кулак, загребая и стискивая завязки плаща и складки насквозь промокшей от пота рубашки. А потом рука эта так же медленно толкнула Конана назад.