Маргит Сандему - Преисподняя Страница 23

Вот пошел в атаку еще один негодяй. Суль быстро вынула длинную золотую цепочку, повесила ее на шею. Достав роскошную шляпу, спрятала под нее волосы. Оправила платье и села по-дамски в седло, свесив ноги на одну сторону. Дикая, жизнерадостная девушка вмиг превратилась в степенную, благородную даму.

Она поскакала вперед.

— Остановитесь! — властно крикнула она парню, который, приведя свой инструмент в полную боевую готовность, уже намеревался воткнуть его в привязанную к забору женщину.

Все изумленно оглянулись.

— Развяжите бедняжку, презренные лоботрясы, — со злостью произнесла Суль, не думая о том, какой соблазнительной может показаться им сама.

Солдаты разинули рты.

Наконец один из них опомнимся от изумления.

— Ха, ты что, командир, что ли? Ты даже не умеешь болтать по-нашему! Слезай с лошади, мы и тебя вылечим тем же лекарством!

— Вам это никогда не удастся, — с холодным презрением ответила она. — Вы отвратительны!

Суль крепко сидела в седле. Она была в безопасности.

— Если вы сейчас же не развяжите ее, вам не поздоровится, — не спеша, сощурив глаза, произнесла она.

Многие заколебались, ведь она наверняка была знатного рода и могла наябедничать. Но тот, кто уже намеревался совершить насилие, игриво спросил:

— Может, ты мне помешаешь?

— Да.

Ее короткий ответ на миг лишил его самообладания, но потом он отвернулся и подошел к привязанной женщине. Он стоял спиной к Суль.

— Ну, так что же? — спросил он.

— У тебя не получится, — предупредила она. — Ты не сможешь, мужская сила тебя покинет.

Все захохотали — и он смеялся громче всех. Парень подошел к жертве вплотную. И внезапно остановился.

— Черт, — пробормотал он и тут же завыл от страха и отчаяния: — Черт! Черт!

Остальные стояли, как вкопанные. Суль наслаждалась тишиной.

— И так будет с каждым, кто попытается сделать то же самое!

— Ведьма! — завопил солдат, бросившись к лошади. Он не догадывался, что Суль всего-навсего прибегла к элементарному внушению.

— Не прикасайся ко мне, презренная, паршивая тварь, — с холодной отчетливостью произнесла она. — Каждый, кто прикоснется к ней или ко мне, всю жизнь будет мучиться от того же, что и ты сейчас.

Все остановились в сомнении. Суль так гордо сидела в седле! Ее глаза сверкали золотом. В ее словах чувствовалась страсть. Лучше было не рисковать.

— Прочь отсюда, — нетерпеливо и бесстрастно сказала Суль. Ей уже надоели эти негодяи. — Подите прочь и скажите спасибо, что я не сделала большего!

— Об этом следует сообщить судье, — пригрозил один из солдат.

Суль посмотрела ему в глаза.

— Я сделала бы это на твоем месте, — надменно произнесла она. — Так давай же! А я займусь тобой, даже не приближаясь к тебе!

— Тебе не запугать меня, — произнес солдат с легкой дрожью в голосе. Было ясно, что он старается сохранить престиж в глазах остальных.

— Ползи назад, как собака, — бесстрастно произнесла она.

К изумлению своих приятелей он опустился на колени, завыл, словно жалкий пес, и попятился задом, стоя на четвереньках. Это было уж слишком! После минутного колебания один из них сложил вместе два пальца — указательный и мизинец — что служило защитой от Дьявола. Другой крикнул:

— Бежим!

И, словно перепуганные зайцы, они бросились врассыпную, кто куда, сопровождаемые лающей «собакой». Суль сняла с него гипноз — и он рванулся вперед. Он мчался так, словно за ним гнался сам Сатана!

Подождав, пока они превратятся в маленькие точки, Суль слезла с коня и подошла к бедняге, плачущей возле изгороди.

— О, Господи, — бормотала она, опуская платье женщины на ее оскверненное тело. — Настоящие скоты!

Наклонившись, она развязала ремни, которыми та была привязана к забору.

Лицо ее скрывала грива белокурых волос. Однако, судя по коже и рукам, это была не старуха. Наконец, бедняга с ее помощью стала на ноги.

— Вот это да! — воскликнула Суль. — Сколько же тебе лет?

— Тринадцать, — сквозь слезы ответила девочка.

— Моя дорогая крошка! — чуть не плача произнесла Суль, думая о том, что ей самой было всего лишь четырнадцать, когда она соблазнила юного Клауса. Но это было совсем другое дело.

Никогда не видела она ничего более беспомощного, чем этот ребенок. Ее заплаканное лицо когда-то, наверное, было округлым и здоровым, но теперь бедность и голод до предела иссушили его. Девочка так завшивела, что на ее одежде и волосах видны были насекомые.

— О Мария, — бормотала Суль, срывая траву и вытирая ею бедра девочки с внутренней стороны. — Тебя надо хорошенько продраить! Но сначала нужно уйти отсюда. Ты должна мне помочь, потому что я еду наугад. Как мне попасть в Тулларп? Или, вернее, на дорогу, что западнее Тулларпа?

Девочка попыталась побороть истерический плач.

— Вы уже приехали, фрекен.

— Уже приехала? Тогда мне нужна одна речушка, вдоль которой я поеду на запад от Тулларпа.

— Речка протекает вон за тем невысоким холмом.

— Хорошо, что ты это знаешь. Садись на мою лошадь!

— Я?

— Ты, конечно. И поживее!

Девочка попыталась залезть на коня, но тут же отступила с жалобным воем.

— Мне больно!

Суль пришлось подсадить бедняжку.

Сама она пошла пешком, ведя лошадь. Маме Силье вряд ли понравится, если Суль вернется домой вшивой. В этом деле Силье всегда проявляла неописуемую строгость, и чтобы избавиться от нежелательной живности детям приходилось терпеть бесчисленные неприятные процедуры.

К счастью, речка находилась не в той стороне, куда убежали солдаты. Они удрали в Тулларп, пояснила девочка, так что туда ей и Суль заходить не следует, к тому же они уже находятся западнее этого маленького городка.

— Как тебя зовут? — спросила Суль.

— Мета.

— Ты живешь поблизости?

— Да. То есть нет. Теперь уже не живу.

— Что?

Девочка вытерла рукой глаза, на лице у нее остались грязные полосы.

— Я теперь нигде не живу, — всхлипнула она. — Хожу по дорогам и прошу подаяние.

— Разве у тебя нет родителей? Нет никакого пристанища?

— Нет, моя мать была уличной женой. Она умерла этой весной. С тех пор я не имею крыши над головой и хожу по дорогам.

«Уличная жена? Красивое название для шлюхи!» — подумала Суль.

— Но ты, очевидно, до этого была девственницей?

— О, да. Мать так старалась, чтобы я не пошла по ее пути.

— И все-таки ты выбрала этот путь!

— Они знали, кем была моя мать, — стыдливо произнесла она. — И решили меня обучить…

Суль стиснула зубы.

— Я бы хотела обратить их в камни, оставив им человеческие чувства. Чтобы люди пинали их тяжелыми башмаками!

Мета онемела. «Кажется, я напугала ее», — подумала Суль, внимательно глядя на девочку.