А. Кокоулин - Северный Удел Страница 23

Мощное плечо. Ладонь с грубыми огрызками пальцев — ниже колена. Прозекторский стол с отметинами пуль и бухтой пеньковой веревки отвален к бревенчатой стене. Трещина на бедре. Еще одна — на предплечье. Веревка с доской свисает с шеи.

Тимаков прищурился.

— Трещины видите?

— Да, — ответил я.

— Он мертв?

— Распадается.

Грудь голема рассекала глубокая борозда. На наших глазах она, треснув, продлилась через живот к ноге. Змейки разрушения разбежались по всему телу.

Голем, словно вздохнув, осел еще больше.

— Можете посмотреть на кровь? — спросил я Тимакова.

— Попробую, — кивнул капитан.

Я присел на корточки, рассматривая свежий отпечаток, оставленный колесом пролетки. Четкий, вдавленный след. Да, ушли «козыри». Где-то теперь труп? Прикопают, пожалуй, к какому-нибудь кладбищу. Или и вовсе в лесу.

А ведь такая нить была!

Красть мертвого Лобацкого имело смысл только в том случае, если он был напрямую связан с одним из заговорщиков.

— Осторожнее, — бормотнул самому себе Тимаков.

Отряхивая ладонь, я поднял голову.

Марево повисло над големом, словно над разогретым полем. Плечи его почернели, растрескиваясь, он подался вперед.

— Ложись!

Я успел упасть сам и подбил под колени Тимакова. Сверху меня накрыл испуганно всхрипнувший Майтус.

Прежде чем голем разлетелся на осколки, из-под Майтусовой руки я увидел удивленно уставившегося на меня полицейского.

В его взгляде читалось: «О, повалились господа хорошие».

Взрыв, визг и грохот смели его, впечатали в столб навеса. Зеленый мундир залило красным. Град из каменной крошки защелкал по крыше, по земле, по людям.

Что-то брякнуло, кто-то сквозь зубы разразился матюками.

— Ах ты ж, кровь моя… — откуда-то сбоку донесся голос обер-полицмейстера.

Майтус тяжело сполз, потом помог мне подняться.

Я чуть не наступил на мертвеца с иссеченным будто дробью лицом. Вокруг медленно приходили в себя городовые. Один, улегшись на бревна животом, протяжно блевал.

От голема осталась лишь горка камней.

Стена дома была вся сплошь в отметинах, навес зиял дырами и неизвестно как еще держался.

Оглядевшись, я признался себе, что был беспечным идиотом.

Недостаток высших фамилий — тебе очень редко встречаются равные противники. Даже в ассамейских землях, где у пустынных шеншеров доблестью является добыть имперского офицера высокой крови, я не чувствовал себя в большой опасности. Так, тревожно щекотало грудь во время разъездов, и только.

Но здесь…

Враг жесток и враг идет к своей цели по трупам. Следующим трупом могу быть и я.

От такой простой мысли я вздрогнул.

— Лихо как оно… — Тимаков встал рядом со мной, весь в мелкой пыли. — Не думал, что с големом так можно.

Майтус в несколько взмахов ладонью отряхнул его расползающуюся по рукаву сорочку. Впрочем, только испачкал.

Городовые сносили мертвых товарищей в тень. Сагадеев, пошатываясь, командовал.

Если считать, что к моргу были стянуты до двух третей полицейских сил управы, то потери были катастрофическими.

— Это и есть ваш сюрприз?

У злого и растерянного обер-полицмейстера кровоточило ухо и он зажимал его рукой.

— Взрыва я не предполагал, — сказал я.

— Они тоже, — кивнув на трупы, бросил Сагадеев.

— Надо бы кого-нибудь послать за помощью… — предложил Тимаков.

— Уже, — отмахнулся обер-полицмейстер влажно-красной ладонью и вновь прижал ее к уху.

К нему мягкими шагами подступил пехотный поручик.

Они зашептались. Поручик вращал глазами и дергал углом жесткого рта. Сагадеев морщился в усы. Кровь с уха торила дорожку.

Я наклонился к Тимакову:

— Успели опознать, чья?

— Кровь-то? — Тимаков замялся. — Я не совсем уверен, но…

— Что — но?

Офицер тайного отделения взял меня под локоть, развернув к Сагадееву с пехотным поручиком спиной:

— Это кровь Ритольди.

— Но вы не уверены…

— Я мог ухватить «обманку». А во-вторых, — Тимаков понизил голос, — Огюст Ритольди — большой друг обер-полицмейстера.

— Господа!

Мы обернулись.

Сагадеев отпустил поручика и теперь смотрел на нас.

— Подойдите.

За спиной у Сагадеева возник пожилой городовой и принялся обматывать его голову белым, как снег, бинтом.

«Капитаны на докладе» — есть, кажется, такая картина у Жихаревского. Обер-полицмейстеру только барабана захваченного не хватало, чтоб под ногу его пристроить. А перевязка — один в один, как на полотне. И мы двое, словно с боевых действий, высокий-низкий, один в сорочке, другой в мундире, правда, без эполет.

Дымов бы еще на заднем плане пушечных…

— Бастель, — Сагадеев потрогал закрытое бинтом ухо, — что думаете делать дальше?

— Меня пугает быстрота событий, — сказал я. — И недостаток информации. Я, честно, не знаю, за что хвататься. Вроде и по старым убийствам надо бы пройтись, и за новые, пока следы горячи, взяться. Нужны проверенные люди.

Сагадеев кивнул.

— Домой поедете?

— Сегодня. Ближе к ночи, — сказал я.

— Я составлю вам компанию. Не возражаете?

— Буду рад.

— А меня пугает другое, — раздумчиво произнес Тимаков, провожая взглядом марширующих в сторону морга пехотинцев.

— И что же? — спросил Сагадеев.

— Легкость, — помолчав, сказал Тимаков. — Легкость, с которой все это проделывается. Убийцы — пожалуйста, «козыри» — пожалуйста. Все наши усилия… даже не знаю, торопливые метания, а не усилия… Вот как курица с оторванной головой еще бегает…

— Ну, головы у нас пока целые, — сказал Сагадеев.

— Это да, — мрачно заметил Тимаков. — Бастель, вы не знаете, где я мундир сбросил?

— Пойдемте.

Солнце, перевалив зенит, било в глаза.

От морга тянул жиденький дымок. За забором краснел верх пожарной кареты. Суета если и была, то невидимая.

Майтус следовал в отдалении. Двое санитаров с носилками брели нам навстречу.

— Вон и транспорт, — сказал Тимаков, показывая на запряженную понурой кобылой телегу. Сонный городовой на передке покачивался в такт лошадиному ходу.

После недолгих поисков мундир обнаружился в ивняке у дороги. Тимаков навертел его на руку.

— Бастель…

— Да.

— Вы пока Николаю Федоровичу про кровь не говорите…

— Как скажете. Может, тоже с нами ко мне? — спросил я. — В команду по расследованию?

— Если начальство…

Я вытянул цепочку из-за ворота. Блеснуло серебро — овал с рельефной полумаской и гравировкой «Т.С.Е.В».

— Годится?

— Так мы из одной службы, — протянул Тимаков, привстав и приблизив к кулону лицо. — А я думал, вы по военному ведомству.

— Я не хочу приказывать…