Сим Никин - Обреченный взвод[СИ] Страница 23

— Добровольцы, за мной! — кричит капрал и устремляется к выходу.

Вереницей следуем за командиром. А тот, высоко поднимая ноги и взметая тучи брызг, несется к середине водоема, и вдруг с диким воплем подпрыгивает, и, подогнув колени, падает в воду. Рядом с ним плюхается Логрэй. Кто-то еще. И еще.

— А-а-а! — ору, не в силах стерпеть обжигающий холод попадающих на разгоряченное тело капель, и прыгаю вслед за остальными…

Стоя на коленях, оказываюсь по горло в воде. Некоторое время прислушиваюсь к своим ощущениям. Между разгоряченным телом и холодной водой будто бы создалась нейтральная прослойка. Наблюдаю ее даже визуально. Она обволокла кожу мягким, на глазах истончающимся колышущимся покровом. При этом ощущаю приятное пощипывание.

— Фу-ух! — вздымается в туче брызг капрал и несется обратно к адскому шатру.

Мы следуем за ним и заскакиваем под полог с явным желанием — после ледяной воды хочется согреться.

В следующий заход кое-кто, по примеру Юрайя, наломал себе веники. Гергерт просит похлестать его, после чего подвергает экзекуции меня.

— Господин капрал, — обращается к Юрайю Борк, — А можно еще плеснуть на камни?

В часть возвращались с ощущением непривычной за последнее время бодрости и чистоты. Лишь так и не помывшиеся стефаны продолжали что-то недовольно бурчать в те моменты, когда капрала не было рядом.

Лужайку после себя оставили почти в первозданном виде, если не считать примятой травы. Камни высыпали в озеро, чан спрятали в кустах, кострище замаскировали, вернув на место снятый дерн.

Аппетит после бани тоже был отменный. За обедом я впервые осмелился попробовать вареное свиное сало, взяв, как это делали некоторые, кусочек за пучок волос, откусив полупрозрачную мякоть и тут же закусив это дело изрядным куском хлеба.

После обеда изучали Устав Караульной Службы, а перед самым заступлением в караул, взводный сержант провел короткое занятие по рукопашному бою с карабином, показав несколько выпадов на подвешенных на перекладине мешках с песком.

Лично мне караульная служба понравилась с первого раза. Даже несмотря на эксцесс, произошедший в первое же мое заступление на пост.

Подготовка, да и сам наряд, воспринимались курсантами как отдых. Отныне перед каждыми девятыми сутками взвод отправлялся в сопки к какому-нибудь ручью, где мы приводили в порядок свое изрядно пропотевшее за активную учебную неделю обмундирование и мылись сами. Правда, парилку устраивали только тогда, когда нас сопровождал Юрай. Зато капрал Шевел показывал съедобные растения и плоды, учил ловить и запекать в костре всякую живность. После довольно однообразного рациона солдатской столовой запеченные раки, или сдобренное душистыми листьями мясо змеи казались изысканнейшими деликатесами. Единственное, что я никак не мог заставить себя попробовать, это жареных личинок бородатого жука. Самого жука встречать не доводилось, но капрал заверял, что он не менее вкусен и питателен. Его личинки жили под прелой опавшей листвой и представляли из себя жирных, гладких, белых гусениц, длинной около пятнадцати сантиметров. Как только их извлекали на свет, они сразу сворачивались в клубок и начинали щелкать жвалами. Зажаренные до золотистой хрустящей корочки, личинки пахли весьма аппетитно, но все же, помня их изначальный вид, я не мог себя пересилить.

Капрал Линк сопровождал взвод на предкараульные постирушки всего пару раз. При этом он предпочитал дремать в тени деревьев, не принимая участия в нашем воспитании.

Сама караульная служба так же являлась сущим отдыхом — либо прохлаждайся на посту, либо развлекайся зубрением устава и настольными играми во время бодрствующей смены, либо дрыхни перед заступлением на пост.

В свой первый караул я попал в третью смену на пост по охране войскового стрельбища.

Не могу объяснить, чем было вызвано мое легкомыслие, возможно уверенностью в чистой формальности этого наряда, но, побродив с полчаса по территории поста, решил вздремнуть в пункте боепитания.

И вот, сопровождаемый стрекотом ночных насекомых, иду к каменной постройке, дощатые двери которой приглашающе распахнуты. В очередной раз отмечаю расточительное использование натуральной древесины там, где практичней был бы дешевый пластик, и заношу ногу, чтобы ступить в темноту помещения. В этот момент дунул легкий ветерок, и распахнутая дверь приоткрылась сильнее, зловеще проскрипев заржавевшими петлями. Темное пятно, которое до этого момента воспринималось, как сучок, вдруг превратилось в огромного паука, перебирающего всеми восемью лапами. Снова дунул ветерок, и паук, многократно увеличиваясь в размерах, полетел на меня.

В ужасе пригибаюсь и прыгаю в сторону. Сорвав с плеча карабин, оборачиваюсь к скрипящим на ветру дверям, приготовившись отбиваться от монстра прикладом, но нигде его не нахожу. Лишь взглянув на дверь, понимаю, что меня напугала всего лишь тень не такого уж и большого паука, болтающегося на нити под крышей. Паук, размером всего-то с детский кулачок, качался на ветру, а его тень в ярком свете прожектора падала на дверь пункта боепитания, и по мере раскачиваний, то уменьшалась, то увеличивалась до невероятных размеров.

Все еще дрожа от пережитого стресса, я молча попенял на себя за пугливость и понял, что заходить в темноту помещения не имею ни малейшего желания. Да и спать, честно говоря, совсем расхотелось.

Вернувшись на дорогу, некоторое время прохаживался взад-вперед, успокаивая сердцебиение, как вдруг заметил мелькнувший в кустах огонек. Пристально всматриваюсь в том направлении и вновь замечаю сверкание уже несколько ближе. Через секунду огонек мелькает еще ближе. Кто-то явно приближается. Как назло в этом направлении не светит ни один прожектор. Зато я стою на хорошо освещенной дороге, отлично просматриваемый со всех сторон.

— Стой, кто идет! — вскидываю карабин и направляю ствол в сторону огонька.

В ответ никакой реакции. Только огонек мелькает еще ближе и слегка в стороне от того места, куда я целился. Понимаю, что он направляется не прямо на меня, а, если не изменит направления, пройдет в двух-трех метрах левее. Вот-вот он выйдет на освещенную дорогу. Уже слышится какое-то непонятное то ли шуршание, то ли жужжание. По идее, я уже должен его видеть. Я его вижу…

Жук-светляк, низко гудя, пролетает над дорогой и скрывается в темноте, продолжая отмечать свой путь миганиями зеленоватого огонька, а я вновь пытаюсь утихомирить бешено бьющееся сердце. Во время выхода по тревоге нам встречалось много таких жуков. Один даже влетел в строй, был сбит и с хрустом растоптан чьим-то ботинком. Почему же сейчас я принял светляка за нарушителя? Вероятно, сказался испуг, полученный от тени паука.