Наталия Затеева - Ката-Риос Страница 24

Беспокойство вызывала только девушка, точно сломанная кукла лежащая сейчас в комнате Мастера и мертвым остановившимся взглядом глядящая на что-то, видимое только ей. Вокруг не реагирующей ни на что пленницы, всю ночь и без видимого результата суетились двое мужчин. Они изо всех сил пытались пробиться к ее сознанию.

Внимательно вглядевшись в ауру девушки, Замок понял, что если немедленно не вмешаться, то она погибнет еще до полуночи. И в тело девушки хлынул поток энергии, которую Замок вот уже целую ночь выкачивал из вновь появившихся в нем людей.

Господин и Мастер, с вспыхнувшей в глазах надеждой наблюдали, как неожиданно вдруг порозовело лицо, казалось бы, только что умиравшей на их руках Кэт. Они с удивлением увидели, что ее тело налилось и засветилось изнутри, распространяя вокруг едва заметное мерцание. Как заблестели, потускневшие враз шелковые волосы. И почерневшие уже огромные синяки стали приобретать другой, менее устрашающий цвет и размеры.

Из глаз девушки ушло пугающее их бессмысленное выражение. Она глубоко вздохнула, чуть шевельнула потрескавшимися губами и прикрыла утомленные с красными прожилками глаза. Господин с непонятно откуда взявшейся нежностью откинул с лица Кэт волосы и попытался нащупать тонкую ниточку пульса на шее. Проверив пульс и прислушавшись к глубокому ровному дыханию, он пришел к выводу, что Кэт просто уснула. Посовещавшись, мужчины решили дать ей немного отдохнуть и, стараясь не шуметь, на цыпочках покинули комнату.

Четверо мужчин в тягостном молчании расположились в кабинете, прилегающем к спальне Мастера. Господин, вымотавшийся за долгую ночь, устало откинулся на кресле. Его руки расслабленно лежали на подлокотниках. Лицо осунулось, между бровей залегли две вертикальные складки, под глазами явственно проступили черные тени. Мастер в напряженной позе, прислонившись затылком к оконному проему, сидел на подоконнике и задумчиво хмурился. Одну ногу он поставил на подоконник, второй нервно выстукивал об пол какой-то ритм. Палач, развалившись на втором кресле, и пуская сигаретный дым в потолок, откровенно скучал. Рыцарь судорожно выбивал пальцами по столешнице какой-то дробный ритм, с напряжением вглядываясь в застывшие лица Мастера и Господина.

– Я хочу, чтобы ОНА жила, - ни к кому конкретно не обращаясь, по слогам произнес Господин, не открывая глаз.

– Мне тоже будет жаль убивать ЕЕ, - поморщившись, ответил Мастер, и отвернулся, вглядываясь в окно, - Но я не представляю, что можно сделать в этой ситуации, не отменять же все.

– Вы что, рехнулись? - взвился Палач, оглядывая всю компанию возмущенным взглядом, - Предлагаете отменить ритуал? Пустить коту под хвост все, что мы проделали за эти годы? Отказаться от того, ради чего все и задумывалось? Давайте! Валяйте! Идите и объявите ваше мудрое решение толпе, которая собралась сегодня в Замке и жаждет чуда. Да они вас самих на жертвенник положат! Идиоты!

– Ритуал отменять нельзя ни в коем случае, - твердым голосом подвел итог спонтанно возникшей дискуссии Рыцарь, - Да и девчонка после наших экспериментов по подчинению, скорее всего уже никогда не придет в норму, если не окочурится в скором времени. Ей Господин со своей плеточкой, я думаю, будет долго являться, и после смерти.

Господин открыл глаза и посмотрел на Рыцаря, в его серых как февральское стылое небо глазах застыла мука, - Господи, как же я все это ненавижу, - прошептал он, стремительно поднялся и выскочил из кабинета, громко хлопнув на прощание дверью.

– Ну, и что будем делать? - провожая взглядом друга, произнес Мастер.

– Ничего, готовиться к ритуалу. А он остынет, и все сделает как надо, - убежденно проговорил Рыцарь.

Трое мужчин в молчании посидели еще какое-то время, затем, взглянув на часы, разошлись.

Господин, не раздеваясь, навзничь лежал на кровати и мучительно искал выход из безвыходной ситуации, в которую загнал сам себя. Он прекрасно понимал, что с того самого момента, когда они надели ритуальные браслеты на девушку и те приняли ее, ритуал уже не остановить. Но мозг лихорадочно просчитывал все новые и новые способы по спасению Кэт.

Бередя открытую рану, с маниакальной настойчивостью крутились, не переставая, в его памяти воспоминания о последних минутах. Когда он, заигравшись во всесильного повелителя, своими руками сломал хрупкую душу девушки. Господин с ужасом вспоминал свое холодное бешенство, заставлявшее раз за разом опускать свистящую плеть на юное вздрагивающее беззащитное тело. И он уже никогда не забудет, что почувствовал, увидев остановившийся и вдруг за одно мгновение потухший взгляд ее лучистых глаз. В ту минуту весь мир рухнул на его плечи, придавив невыносимой тяжестью к земле. Осознание безвозвратной утраты пришло слишком поздно. Он вдруг с ужасом понял, что ни власть, ни бессмертие не нужно ему, если рядом не будет этого милого котенка, смотрящего на этот жестокий мир широко распахнутыми недоуменными дымчато-синими глазами.

– Будь я проклят! - раненым зверем закричал Господин, и его нечеловеческий крик пронесся по всем закоулкам Замка.

К ритуалу все было готово, статисты, переодевшись в коричневые балахоны и закрыв капюшонами с прорезями для глаз лица, уже заняли свои места перед Храмом. В их руках ярко горели факелы, по всему помещению то тут, то там раздавались нервные вздохи и шиканья. Возбужденная толпа, ни на минуту не прекращала своего хаотичного движения. Напряжение все нарастало. Люди уже с видимым раздражением и нетерпением ждали главных действующих лиц.

Наконец часы пробили полночь, и толпа замерла. Неожиданно наступила гнетущая тишина. Четверо верховных жрецов в черных шелковых балахонах, предварительно закрыв капюшонами лица и надев священные амулеты со знаками четырех стихий, попарно вошли в спальню. На кровати, как на смертном одре лежала бледная обнаженная девушка. На ее теле яркими пятнами выделялись багрово-черные следы от плети, которой, не жалея, от души потчевали мужчины всю эту долгую неделю свою бесправную пленницу.

Кэт разбудили, заставили подняться и, обступив с четырех сторон, повели сквозь толпу, поющую на непонятном и каком-то неземном языке, печальную ритуальную молитву, к Храму. Двери растворились и впустили процессию в свою холодную черную темноту. Войдя в церемониальный зал, жрецы обошли против часовой стрелки все помещение и вступили в первый, впаянный в синие каменные плиты пола Храма, круг. Колышущееся коричневое море людей с высоко поднятыми в руках горящими факелами, послушно следовала за своими жрецами. После того, как первый круг был полностью заполнен всеми участниками церемонии, двери затворили. Пение продолжалось, не останавливаясь ни на минуту.