Валерий Самохин - Турнир Страница 24

– Дык, а че тут еще рассказывать? Есть еще бароны, графья – шушера одним словом.

– Это почему? – заинтересовался Вовка.

Пахан с наслаждением почесал могучую грудь, прихлебнул из кружки и неторопливо пояснил:

– Золота награбили и титулов себе поскупали.

– Значит, любой может купить?

– Любой, да не любой, – неохотно признался смотрящий. – Вместе с титулом деревенька дается, аль село… а они все заняты. Если за год не прикончишь своего брата-барона, то титул теряется. А денежки тю-тю – в казне остаются.

– Да, мудро тут у вас устроено! – восхитился Вовка и пытливо продолжил: – А следак в сутане, это кто?

– Серая братия, – помрачнел смотрящий. – Волки в рясах. Инквизиция Ордена Серр. Есть еще магическая, но они нас не касаются – ведьмами занимаются, да колдунами. А эти уроды…

Закончить ему не дали. Вновь заскрежетала тяжелая дверь, через проем дохнуло прохладой, и знакомый стражник, выставив толстый кривой палец, хрипло приказал:

– Ты! К отцу Амбросию на допрос!

Еще два конвоира ловко связали сзади руки, садистки затянув узлы, и, подталкивая узника в спину железными дубинками, повели извилистыми коридорами мрачного, пахнущего сыростью каземата.

Давешний монах встретил Вову непритворной улыбкой. Тонкие бескровные губы растянулись до ушей и серая пергаментная кожа, обтягивающая изможденное лицо, собралась морщинками, отчего монах стал похож на египетскую мумию.

– Вот мы и встретились, капитан Вокка, – дребезжащим смехом встретил он узника. – Как ты и пожелал.

Вовка угрюмо осмотрел допросную. Закопченные своды из серого гранита, чадящий факел в углу, ржавые цепи на стене, и блестящие инструменты на тяжелом мраморном столе. Палач с толстыми, волосатыми ручищами, обвислыми небритыми щеками и детским наивным взглядом широко распахнутых глаз на простодушной деревенской физиономии. Такому что мясо рубить, что узника – все одно. И тюремный следак: отец Амбросий собственной персоной.

– Свободны! – небрежно махнул рукой монах.

– Отец Амбросий! – с укоризной протянул старший стражник, не двигаясь с места.

– Ах, да! – хлопнул себя по лбу следователь, и вытащил из ящика невзрачный камень мышиного цвета в форме небольшого жезла. Легонько щелкнув по нему ногтем, от чего тот окутался роем мерцающих светлячков, монах повторил: – Свободны… – спохватившись, добавил: – Руки не забудьте ему развязать.

Мгновенно исполнив приказ, стража исчезла, неслышно притворив за собой дверь.

– Имя и звание! – неожиданно рявкнул монах, вперив в узника немигающий взгляд. Довольно ухмыльнувшись (Вовка непроизвольно вздрогнул) деловито продолжил уже спокойным тоном: – Когда тебя завербовали алавийцы? – и вновь, без паузы, сорвался в крик: – Отвечай, тварь!

Вовка с опаской шагнул назад – бешеный, не укусил бы невзначай. Вон, уже пена изо рта показалась. Был у него такой в бригаде, на людей как зверь бросался.

Негромко кашлянув в кулак, он заботливо предложил:

– Слышь, брат… – при этих словах дернулся уже монах. – Может тебе врачу показаться? Голову подлечить, пока не поздно.

– Я тебе подлечу! – прошипел следователь, от ярости перекосив физиономию. – В ногах валяться будешь, о смерти умолять. В последний раз спрашиваю – твое настоящее имя и звание?

– Штандартенфюрер СС Штирлиц! – вытянулся в стойке Вовка, важно надув щеки. Немного подумав, дурашливо выкинул вверх руку: – Хайль!

– Зиг хайль! – пружиной выбросило из-за стола монаха. Глаза его вылезли из орбит, а рот судорожно хватал спертый воздух подземелья. – Господин штандартенфюрер? – благоговейно прошептал он.

Вовка посмотрел на него с искренним сочувствием:

– Я говорил тебе, дружище, лечись, пока крышняк совсем не съехал… – и неожиданно взъярился: – Ты че меня, за наци держишь? Да братва в жизни…

Монах заверещал как недорезанный, не дав ему договорить:

– Ты!… Из-за тебя!… – направив жезл в сторону безмолвного палача, он сделал какое-то движение, отчего камень засиял еще ярче. Палач судорожно икнул, взгляд его стал бессмысленным окончательно, и он медленно сполз по стене, цепляясь за гранит обкусанными ногтями. – Лучшего костолома собственными руками! Да где я теперь такого возьму? Отвечай, откуда слово тайное ведаешь?! – дрожащая рука уставилась на Вовку. Камень поменял цвет, окутавшись красноватым сиянием.

Фигасе, прибамбасы тут у них! – мысленно восхитился Вовка. Монах смотрел на него с нескрываемым изумлением. Обескураженный взгляд метался от узника к жезлу и обратно, как в мультфильме про Тома и Джерри.

– Немыслимо! Неслыханно! Пятый уровень защиты…доложить его преосвященству… – забормотал он и резким движением повернул кончик жезла вокруг своей оси. – Ладно, сам напросился… – обреченность сменилась злорадным торжеством. – На, получи!

Узкий рубиновый луч вылетел из жезла и ласковой щекоткой скользнул по груди. По телу пронеслась волна блаженного тепла. Вовка радостно вздохнул – ощущения были восхитительными. Неожиданно отозвался перстень на пальце, легкой дрожью напомнив о себе. Вовка шагнул вперед, схватил рукой монаха за ворот и без усилий оторвал его от пола.

– Ты куда мальчонку дел, чмо в рясе? – почти дружелюбно осведомился он. Подумав секунду, оскорбительно ухмыльнулся: – Мастер Йода хренов.

– Ква…ква… – изобразил лягушку монах, позеленев всей физиономией; лишь губы остались белыми, змеиными. – Ква… вашему с-сведению, оскорбление действием лица духовного с-сана приравнивается к государственной измене. Статья восьмая Уложения о н-наказаниях… п-пункт седьмой, – слегка заикаясь, выпалил он заученную скороговорку.

– Измене какому государству? – неожиданно заинтересовался Вовка.

– Великой Империи Араниэля! – воспрянул духом монах. Громко икнув, неуверенно добавил: – Тебе голову отрубят… – и вновь забормотал: – Жезл не сработал… магия не подействовала… срочно доложить.

– Значит, если я подданный другой империи, то измена имеет место не быть, – слегка встряхнув разговорчивого пленника, Вовка начал размышлял вслух казенным слогом. – А раз нет измены, то отсутствует и факт оскорбления лица… – запнувшись на мгновение, ухмыльнулся и деловито продолжил: – Зеленого лица духовной национальности. Вычитание вышесказанного подразумевает правомерность совершения действия, если иное не вытекает из императивной нормы закона… Так? – почти ласково осведомился он.

– Так, – на всякий случай подтвердил обескураженный монах, с опаской косясь на мучителя. – Если не вытекает…

Рука стала затекать, и Вовка разжал пальцы. Монах грохнулся на стул, звучно щелкнув челюстью. Судорожно вздохнув, он схватил жезл и вновь направил его на Вовку. Камень выплюнул розовый луч, почернел и… иссяк.