Мышь88 - Гарри Поттер и Зеленые Топи Страница 24

«Что это было? Что он сделал?» — мозг отключился, и Гарри уронил голову на плечо.

Он погрузился в странное ощущение слабости, в голове зашумело, но до него долетали лишь отдельные звуки. Он не мог определить, сколько времени прошло, возможно, несколько часов. Сознание вернулось неожиданно и резко, и первое, что он испытал, была пульсирующая боль в ногах и в шраме. Он закрыл глаза, потом снова открыл их и перевел взгляд на ноги. Он увидел несколько длинных и глубоких порезов странной формы, которые горели огнем, кровь текла ручьем, заливая пол, силы медленно покидали тело. Но сильнее всего была боль в шраме, Гарри сделал судорожный вдох и услышал вкрадчивый голос рядом с левым ухом, который почти дружелюбно произнес:

— Я приветствую Вас снова с нами, мистер Поттер. Я уже думал, Вы покинули наш бренный мир. Так, так: результат неплохой, я полагаю.

— Какой результат? — с трудом шевельнул губами Гарри.

— Давай все‑таки поговорим открыто и, что еще более важно и желательно, честно. Никто, еще раз, никто не знает, где ты, и в ближайшие два–три дня не узнает точно. Это здание обеспечено первоклассной магической защитой и охраной численностью в пятьдесят… мм, имеются разные расы, и, поверь, это не имеет совершенно никакого значения, что большинство из них не волшебники. Я тебе все это рассказываю для того, чтобы ты, как следует, осознал свое положение и вел себя разумно. Через два дня от тебя ничего не останется, ты и понятия не имеешь, что тебе предстоит.

Все это было сказано без всякого выражения, просто и уверенно, что было несвойственно, к примеру, Пожирателям Смерти. Вампир вновь закурил сигарету, имевшую отвратительный запах. Гарри сглотнул, но не повернулся лицом к своему мучителю, он молчал, уставившись в стену. Внутри он уже понял простую истину: он никогда не выйдет из этого места.

— Ну, что же, ночь предстоит длинная, — ухмыльнулся вампир. — Я и мои друзья приготовили много сюрпризов для нашего дорогого гостя.

— Я же уже сказал, что ничего не знаю, — сказал Гарри. — Что я в таком случае еще могу поведать?

— Если бы ты ничего не знал, мой друг, ты вел бы себя совсем по–другому, не так, как в последнее время.

— За мной что, следили?

— Ну, разумеется! Как же — самая, или почти что самая, интересная фигура волшебного мира. Без контроля сейчас никуда, если нужно все обо всех знать. Ну, продолжим, где карта?

— Я Вас, в самом деле, не понимаю! Почему именно я должен знать о какой‑то там карте?

— Потому что ты единственный человек, который должен об этом знать теоретически, — ответил вампир и снова ухмыльнулся.

Гарри с ужасом понял, что тот был прав, вернее, Хольдер. Этот Хольдер успешно угадывал то или иное обстоятельство, если ему это было сильно нужно. Неплохо было бы знать, что именно было известно Хольдеру и что он рассказал своим соратникам. К несчастью, этого Гарри не знал и, следовательно, не знал, что делать. Эта неизвестность внушала страх и сильно мешала думать.

Дверь отворилась вновь и вошли несколько вампиров. Все они были уже слегка под хмелем, но весьма заинтересованно посмотрели на пленника. У некоторых из них в руках были сигареты, которые они тут же с наслаждением закурили. Все они приветствовали вампира, который пытал Гарри, лениво, но с уважением. Они называли его Карлосом, и Гарри почувствовал вдруг, что страх его переполнил. «Так нельзя! — сказал он сам себе. — Надо быть сильным!» Хаос в голове упорно не желал исчезать, Гарри мучило несколько предчувствий одновременно, и он не мог решить, какое из них было хуже. Вампиры же ничего не делали, просто стояли и ждали чего‑то. Возможно, что Гарри сам сломается под психологическим давлением. Он же подумал, что Карлос мог и обманывать его, он производил впечатление личности, подкованной в таких делах. Круг вампиров становился все уже. Гарри зажмурил глаза и прислушался. Он слышал только невыносимую тишину. Никто не придет на помощь… никто.

Позже он не мог припомнить все, что с ним происходило дальше. Он знал только, что ему причиняли жуткую боль, от которой он стонал и кричал, но в ответ слышался только злорадный хохот. Когда он, наконец, пришел полностью в себя, в комнате никого не было. Лампочка не горела, за окном начинался рассвет. Он еще раз попробовал развязать узлы, но они были все так же крепки. Память отказывалась восстанавливать последние часы, за что он был ей искренне благодарен. Мутное солнце слабо осветила его грязный каземат. Рассвет… он не будил уже никакой надежды в сердце Гарри, который желал одного: умереть, пока из него не вытянули что‑нибудь. Но смерть, презрительно смеясь, распростерла над ним свои черные крылья и унеслась прочь. Ему хотелось спать, но нервозность не давала даже задремать. «Странно, — подумал он, — пора бы уже успокоиться и, может быть, даже смириться».

Он знал, что было уже около семи часов утра, что занятия в школе авроров уже должны были начаться… было ли это утро понедельника или вторника, он и сам уже точно не знал. Он представил себе, как все ищут его. Четко увидел перед собой милое, любимое лицо, лицо Джинни, по которому бежали горячие слезы. Увидел взволнованных Рона и Гермиону, все еще лелеющих безумную надежду, что он остался в живых. А потом он увидел Снейпа, именно таким, как в последний раз: с погасшим, болезненным взглядом, со следами пыток на исхудавших руках, вспомнил, как тот прилагал все усилия для того, чтобы Гарри не искал себе неприятностей, и его обуял страх. ВСЕ эти люди ничего не знали о его шраме, об этом трижды проклятом шраме, от которого ему, вероятно, никогда не будет покоя! У Гарри возникло пугающее подозрение, что он знает, что должна означать эта боль. Он все время отталкивался от этой мысли, как мог, и что теперь? Никто и не подозревает о главной опасности, и даже этот изувер — Хольдер! Гарри испытывал к нему отвращение, но отвращение к самому себе в нем было гораздо сильнее. Что помешало ему, когда была возможность? Гордость? Неуверенность? А может, не хватило силы воли, как и Гермионе, признать, что все еще далеко не кончено? Явно надо разучиться осуждать людей! Гарри дернулся что было силы, но ничего этим не достиг и взвыл от сознания собственного бессилия. Тут он ощутил легкое давление над сердцем: там находился внутренний карман, который Джинни пришила специально для Старшей Палочки, поскольку он все время опасался потерять свой мешочек. Гарри почувствовал себя, как это ни странно, еще беспомощнее. Если бы он только мог сейчас избавиться от карты! У него не было ничего, кроме рук, которые были связаны, да и, будучи развязанными, они мало чем могли бы помочь. Своей палочки у него больше не было, а Мантия и мешочек, который был так дорог ему, были отняты. О том, что для него значили все эти вещи, он, впрочем, старался не слишком‑то задумываться. Гневная вспышка уступила место опустошенности.