Дэвид Эддингс - Повелитель демонов из Каранды Страница 24

— Как это противно, правда, — усмехнулся император, оглянувшись через плечо. — Вокруг меня одни подхалимы и дармоеды, они копошатся, как черви в мясе.

— Если они вам так докучают, почему бы их не уволить, — предложил Гарион.

— Не могу, у них у всех влиятельные родственники. Я подбирал их очень тщательно — так, чтобы от каждого клана было понемногу. Когда ни одна семья не имеет численного превосходства наверху, они все постоянно строят козни, и у них не остается времени на интриги против меня.

— Это прекрасный способ держать ситуацию под контролем.

Солнце поднималось все выше по ярко-голубому зимнему небу; иней, покрывавший длинные стебли пожухлой травы, постепенно исчезал, а снег, лежавший на листьях папоротника, таял, оставляя капельки воды на устилавшем землю зеленом мху.

В полдень они сделали привал, чтобы пообедать. Еда ни в чем не уступала той, которую готовили для императора в Рэк-Хагге, и была подана на белоснежной скатерти под сводами огромного шатра.

— Вроде бы съедобно, — сдержанно похвалил трапезу Закет.

— Слишком уж вы избалованы, мой господин, — сказала ему Полгара. — Если вы еще пару дней попутешествуете по сырой погоде и не будете слишком много есть, у вас появится зверский аппетит.

Закет с удивлением посмотрел на Гариона.

— Я думал, только вы так прямолинейны, — сказал он. — Но оказывается, это фамильная черта.

— Так мы экономим время, — пожал плечами Гарион.

— Извините, что я вмешиваюсь, Белгарион, — вступил в разговор Сади, — но какое вам, бессмертным, дело до времени? — Он печально вздохнул. — Наверное, бессмертным доставляет огромное удовольствие смотреть, как их враги стареют и умирают.

— Ты сильно преувеличиваешь. — Держа в руках наполненный до краев серебряный кубок, Белгарат откинулся на спинку стула. — Иногда проходят целые столетия, а врагов нет как нет, только и остается, что сидеть без дела и смотреть, как проходят годы.

Лицо Закета внезапно озарила широкая улыбка.

— Знаете что? — сказал он, обращаясь ко всей компании. — Впервые за последние двадцать пять лет я чувствую себя хорошо. У меня как гора с плеч свалилась.

— Возможно, это последствия отравления, — лукаво произнесла Бархотка. — Отдохните хорошенько, и через месяц-другой все пройдет.

— Она всегда такая? — спросил Закет.

— Иногда даже хуже, — зловещим тоном произнес Шелк.

Выйдя из шатра, Гарион поискал взглядом своего коня, безотказного чалого с длинной, немного печальной мордой, но его верного друга нигде не было. Седло и багаж непонятным образом переместились на другого коня — рослого темно-серого жеребца. Он удивленно взглянул на Закета, пристально за ним наблюдавшего.

— В чем дело?

— Небольшой знак моего безграничного уважения, Гарион, — ответил Закет, и глаза его засветились. — Ваш чалый, несомненно, хорош, но явно не королевских кровей. У короля и лошадь должна быть королевская, и тут, я думаю, Кретьен сослужит вам хорошую службу.

— Кретьен?

— Да. Это гордость моей конюшни в Хтол-Мургосе. Разве у вас в Риве нет конюшни?

Гарион рассмеялся.

— Мое королевство — это остров, Закет. Нам больше нужны лодки, чем лошади. — Он взглянул на серого, который стоял, гордо выгнув шею, и бил копытом землю, и в порыве благодарности горячо сжал руку маллорейского императора. — Это великолепный подарок, Закет, — произнес он.

— Да я и сам великолепен, разве вы этого не заметили? Берите его, Гарион. Пусть ветер бьет в лицо, а от топота копыт вскипает кровь.

Гарион подошел к серому, который косил на них темным глазом.

— Ну что ж, не сесть ли и мне в седло, — сказал Эрионд. — Если не возражаешь, я проедусь с тобой. Моему коню тоже не грех поразмяться.

Гарион никогда ничего подобного не испытывал. Он много времени проводил в седле, иногда неделями не слезал с лошади. И конечно, заботился о своих лошадях, в общем не испытывая к ним личной привязанности. Для него лошадь была лишь средством передвижения, способом добраться из одного места в другое, и езда верхом никогда особенного удовольствия не доставляла. Но с этим жеребцом, Кретьеном, все было совсем по-другому. Они скакали по бурой зимней траве к холму, стоящему в миле от них, рядом был Эрионд на своем гнедом жеребце, и по телу Гариона пробежал электрический разряд от того, что он чувствовал, когда конь перекатывал под ним упругими мышцами.

Когда они взлетели на вершину холма, Гарион задыхался, но испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие. Он натянул поводья, и Кретьен взвился на дыбы, перебирая в воздухе копытами; он хотел скакать дальше.

— Ну, теперь ты знаешь, что это такое? — спросил Эрионд, широко улыбаясь.

— Да, — смеясь, признался Гарион. — Теперь знаю. Понять не могу, почему я раньше не испытывал ничего похожего.

— Все дело в коне, — наставительно произнес Эрионд, искоса взглянув на Гариона. — Теперь у тебя многое изменится.

— Ну и прекрасно, — ответил Гарион. — Мне уже надоело жить по-старому. — Он указал рукой на длинную цепь холмов, вырисовывающуюся вдали на фоне ясного голубого неба. — Поедем посмотрим, что за ними, — предложил он.

— А почему бы и нет? — рассмеялся Эрионд. Так они и сделали.

Императорская свита была хорошо вымуштрована, поэтому добрая ее часть поскакала вперед, чтобы разбить лагерь как раз на полпути к побережью и заняться приготовлением к ночлегу. На следующее утро встали рано и двинулись в путь по заснеженной дороге, а к полудню добрались до вершины холма, с которого была видна гладь Восточного моря. Волны не спеша перекатывались под зимним солнцем, неясные желтоватые очертания берегов тонули в туманной дымке. Внизу, в мелкой бухте с изрезанными берегами, стояло на якоре десятка два кораблей со спущенными красными парусами. Гарион с недоумением взглянул на Закета.

— Все то же вульгарное хвастовство, о котором я уже говорил, — пожал плечами Закет. — Я приказал, чтобы эти корабли привели сюда из порта в Ктэне. Около дюжины понадобится, чтобы перевезти всех моих приспешников и подхалимов, а также более скромных людей, которые действительно делают дело. Еще дюжина нужна, чтобы окружить наше путешествие подобающей пышностью. Пышность же нужна, Гарион, чтобы люди случайно не приняли короля или императора за честного человека.

— Странное у вас сегодня настроение.

— Может быть, это еще один запоздалый симптом болезни. Помните, Лизелль о них говорила. Сегодня мы переночуем на кораблях, а завтра с восходом отправимся в путь.

Гарион кивнул и, с сожалением передавая поводья конюху, потрепал Кретьена по гриве.

Судно, на которое их переправили на пароме с песчаного берега, было великолепно. В отличие от низких кают на тех кораблях, на которых Гариону до сих пор доводилось плавать, помещения здесь были почти размером с комнаты в довольно большом доме. Вскоре он сообразил, почему на других кораблях каютам отводилось так мало места — все основное пространство там занимал груз. На этом же корабле единственным грузом всегда был император Маллореи.