Барбарелла, или Флорентийская история (СИ) - Кальк Салма Страница 27

Они с Себастьеном тоже прошли пару кругов по зале, местные их внимательно осмотрели и, кажется, одобрили.

А после вальса объявили какой-то контрданс, название оказалось Элоизе неизвестным. Себастьен привёл её к стулу, на соседнем уже расположился Варфоломей, рядом с ним сидела строгого вида дама в прекрасном французском платье второй половины восемнадцатого века, и Патрицио Маркони. Они обсуждали — кто бы мог подумать! — живописную коллекцию Донати.

К ним подошёл Пьетро Младший, ему была нужна дама.

— Гортензия, отец просит вас подойти к нему в кабинет.

— Конечно, — серьёзно кивнула дама и встала. — Святой отец, я вернусь, и мы ещё об этом поговорим. Вы — замечательный собеседник.

И вместе с молодым человеком удалилась.

— И чем ты так очаровал прелестную даму? — поинтересовался Себастьен.

— Мы говорили о происходящем здесь. Госпожа Гортензия ещё при жизни много занималась коллекцией — составила первый каталог, написала несколько подробных биографических справок. Её очень заботит то, что происходит с коллекцией сейчас. Она переживает за все неверные этикетки и глупые рассказы экскурсоводов. И я понимаю её. Конечно, в нашем деле встречаются и случайные люди, и они работают как-нибудь, ну да такие встречаются везде. Но я никогда не предполагал, что им, — Варфоломей кивнул на ближайшую картину, портрет Лоренцы Донати, урождённой Медичи, — тоже есть до этого дело. Что их мнение нужно учитывать. Да что у них вообще есть это мнение! Вот ты, — он обернулся к Патрицио, — что о них думаешь? Это ведь твоё хозяйство, не моё. Как ты завтра или там в понедельник на них теперь смотреть будешь?

— Да я и сейчас не знаю, как на них смотреть, — пробурчал Патрицио. — Это вы с ними какие-то беседы ведёте, а у меня вообще язык не поворачивается. Я думал — я здесь хозяин, а вышло? Это они тут хозяева! А мы — так, для декорации!

— Погоди, уныние — грех. Тебе дана редчайшая возможность узнать свой фонд, так сказать, изнутри. Пользуйся! Теперь-то я не сомневаюсь, откуда Роберто знал все эти тонкости и детали, о которых потом писал в статьях и книгах. Я думаю, он был стопроцентно в курсе. Иначе просто не могло быть. Но всю жизнь хранил тайну, и остался в здешних хрониках достойным и уважаемым человеком. Я удивлён, что здесь нет его портрета, из которого он выходил бы к нам среди всех этих вот!

К ним снова шёл Пьетро Младший. Интересно, к кому на этот раз?

— Господа, отец приглашает вас… видимо, вас всех к себе в кабинет, — он вежливо поклонился и ждал ответа.

Внимательно слушавший искусствоведов Себастьен как будто отмер.

— Да, пожалуй, нужно пойти нам четверым. Господин Маркони, отец Варфоломей, её высочество и я.

— Её высочество? — нахмурился Пьетро.

— Именно, друг мой, её высочество. Она — наш неизменный консультант по разным деликатным материям, а нынешняя материя — деликатнее некуда. Извольте проводить нас, — Себастьен встал и подал Элоизе руку.

— Как скажете, — Пьетро пошёл из зала, показывать дорогу.

15. Высокие договаривающиеся стороны и их позиции

В кабинете сейчас было что-то вроде конференц-зала. От прежних дней остался камин, большой стол, письменный прибор и подсвечники на нём, шкафы. Возможно — портьеры. Но к старинному письменному столу был приставлен ещё один, длинный и современный, и вокруг него стояли стулья.

Стол был накрыт — закуски, напитки, приборы. У окна стоял Пьетро Сильный, у камина — Алессандро Медичи, за столом сидела Гортензия.

— Прошу, господа, — Пьетро кивнул на стол. — И дамы. Кстати, кто-нибудь видел Барбареллу?

— Да, отец, я видел, танцевала с одним из этих, — известил Пьетро Младший.

— Ты имеешь в виду — из гостей? — отец глянул на него так, что тот ощутимо смутился и молча кивнул. — Так пойди и сообщи, что мы все уже здесь.

Пьетро отправился наружу. Отец Варфоломей подошёл к столу, попробовал на крепость стул и уселся. Себастьен подвёл Элоизу к столу с другой стороны и отодвинул для неё стул. Явно предполагалось, что хозяин сидит во главе основного стола, а его родичи — вероятно, рядом. Гости расположились по обе стороны приставленной части — с одной стороны Варфоломей и Маркони, с другой — Себастьен и Элоиза.

Дверь распахнулась, принеся вихрь звуков снаружи и какие-то косметические запахи. Вошла Барбарелла, довольная и сияющая.

— Как хорошо, что вы все уже здесь. Пьетро, ты прав, нужно поговорить.

— Я уже собирался делать это без тебя, раз ты занята. Садись, и приступим.

Барбарелла улыбнулась Себастьену, и он пододвинул для неё стул между собой и Варфоломеем, в торце стола, напротив хозяина дома.

— Все ли познакомились? — спросила она. — И будет хорошо, если кто-нибудь нальёт мне вина. И не только мне, остальным тоже. Пьетро? Ты ведь главный!

Пьетро молча разлил вино.

— Барбарелла права, нужно представиться и обозначить свои позиции. Итак, я Пьетро Донати, хозяин этого дома. К сожалению, в настоящее время имею возможность лично смотреть за своим имуществом всего одну ночь в году. Это мой тесть, герцог Тосканский Алессандро Медичи. Гортензия — супруга моего потомка Джиакомо, она жила через двести лет после меня. А Барбареллу, как оказалось, все знают.

— С нашей стороны на переговорах присутствуют главный хранитель коллекции виллы Донати Патрицио Маркони, также — отец Варфоломей, художник, искусствовед, реставратор, сотрудник музеев Ватикана, её высочество Элоиза — наш консультант-аналитик и я, Себастьяно Савелли, глава службы безопасности кардинала д’Эпиналя. Кардинал занимается некоторыми делами музеев Ватикана, поэтому все мы тоже некоторым образом не чужды музейным проблемам. Нам всем будет очень приятно, если вы удовлетворите наше любопытство — какие силы помогают вам в том, что происходит сейчас в вашем доме? Как так получилось? Насколько я знаю, обычно картины не покидают своих холстов и рам, а спокойно висят там, куда их повесили, даже если вдруг у них и есть по этому поводу какое-то особое мнение.

— Я могу рассказать об этом, но для начала нам придётся договориться, — Пьетро поставил бокал и смотрел на Себастьена в упор.

— О чём же? — состязаться с Себастьеном в гляделки бесполезно, Элоиза это точно знала.

— О том, что произойдёт с первым лучом солнца.

— Я надеюсь, все обитатели дворца в этот момент вернутся в своё естественное состояние, — лениво пожал плечами Марни.

— Это не предмет договора, это неизбежность.

— Что тогда предмет договора?

— Вернётесь ли в своё естественное состояние все вы. Или останетесь в нашей тёплой компании, — усмехнулся Пьетро.

— Я правильно понимаю, что вы угрожаете нам всем тем самым, что испытывали некоторые нерадивые сотрудники музея, начиная, если я не ошибаюсь, с 1949 года? — улыбнулся Себастьен.

— Вы провели изыскания, — усмехнулся Пьетро. — Но это знание вам ничем не поможет.

— И что с нами станется? — продолжал улыбаться Себастьен. — Мы исчезнем из мира людей, это я уже понял. А куда мы при этом денемся?

— Останетесь с нами, — отрезал Пьетро. — Вам хотелось узнать? Вы узнали. Возможно, вы слышали, что за любопытство приходится платить. Вот и заплатите.

— Боюсь, не смогу относиться к вашим словам серьёзно, пока не представлю себе весь механизм, — покачал головой Себастьен.

— Извините, но я вообще не могу относиться к этим вот… иллюзиям серьёзно! — воскликнул Маркони. — Святой отец, не могли бы вы изгнать отсюда дьявола, я вот только не могу сказать, где у него гнездо, но ведь оно есть, это несомненно!

— Успокойтесь, — улыбнулась Барбарелла. — Вам ведь пока не причинили никакого вреда? Вот и посидите тихо. Послушайте их. Мне кажется, они хорошо говорят, оба.

— Не вижу ничего хорошего!

— Прекрати истерику, Патрицио, — отрезал Варфоломей. И мрачно глянул на Пьетро: — Сын мой, гласи. Поведай нам то, чего мы ещё не знаем.

Пьетро помолчал немного, видимо, собирался с мыслями.