Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — виконт Страница 28

От неожиданности или от страха напрягся, выискивая источник опасности. И тут словно в помощь к тепловому зрению подключилось еще какое-то чувство, шестое или десятое: всадников увидел резче, четче, рельефнее. А снова холодок вгрызся во внутренности: вокруг одного из них колышется воздух, как над перегретым куском металла, и воздух этот темный, сгущенный. И форма у этих темных струй воздуха словно два призрачных крыла нетопыря.

Они проехали, я с бешено колотящимся сердцем смотрел вслед, уже вычленив, что такие незримые для остальных крылья только над самым скромным всадником: монахом на муле. Все остальные ничем не отличаются ни друг от друга, ни от зевак по обе стороны улицы.

Головной всадник легко, несмотря на рост и вес, соскочил на землю, снял шлем и передал подбежавшему оруженосцу, медленно обернулся назад. Запавшие глаза, словно ощутив нечто, сразу метнули взгляд на толпу. Пару мгновений я рассматривал его, он меня: немолод, суровое мужественное лицо с тяжелой нижней челюстью, глубокие складки у рта и на обеих щеках, седеющие волосы, на вид лет сорок, матерый волк. Он и сейчас водит отряды не потому, что знатен, а потому, что сильнее всех…

— Его светлость герцог Валленштейн, — сказал оруженосец хозяину, — изволил заказывать комнаты.

— Да-да, — ответил хозяин, низко кланяясь, — все готово. Для его светлости и благородных рыцарей самые лучшие апартаменты.

— И комнаты для оруженосцев, — напомнил оруженосец.

Хозяин кивнул.

— Тоже готовы. А для ваших слуг…

— Поживут в хлеву, — перебил оруженосец. — Как и все слуги.

Пока они беседовали во дворе, сэр Смит взял под уздцы наших коней и увел в конюшню. Я взошел на крыльцо, и в это время герцог тоже вступил на первую ступеньку. Наши взгляды снова скрестились, словно стальные клинки. От него распространяется аура силы и властности, но я сделал шаг в сторону из учтивости и вежливости младшего по возрасту перед старшим, а так, похоже, мы оба инстинктивно невзлюбили друг друга, как всякие самцы, претендующие на вождизм в своем стаде баранов.

Он прошел рядом, что дало мне возможность сравнить наш рост, он всего на пару пальцев ниже, так что можно считать герцога уже почти великаном. Он тоже заметил, что я выше, и огонек вражды в глазах разгорелся в пламя. С возрастом хрящи спрессовываются, усыхают, так что в мои годы он был бы мне вровень, что вообще-то редкость и почти автоматом выводит любого мужчину в ряды первых воинов.

За герцогом в здание ввалились рыцари, оруженосцы. Слуги остались внизу, их накормят прямо из поварни, на заднем дворе уже расставлены столы и лавки, а я, поколебавшись, повернулся и пошел наверх в свою нехорошую комнату. Зайти в харчевню вслед за герцогом, — это наверняка вскоре нарваться на ссору, очень уж мы не понравились друг другу.

Появился сэр Смит, расстроенный и даже разозленный таким великолепием и бьющим в глаза ощущением силы.

— Черт бы их побрал, — проворчал он, — а для них откуда комнаты?

Я буркнул:

— Видать, забронировал.

Он подошел к окну и рассматривал оставшихся во дворе, что все еще о чем-то спорили, выясняли, торговались. Слышно было, как один из рыцарей, что прибыл задолго до рыцарей Юга, возмущался, что чужакам дали лучшие комнаты, а для него вообще ничего не нашлось. Оруженосец южан ответил вежливо:

— Для герцога и его отряда комнаты оплачены еще месяц назад.

Рыцарь фыркнул.

— Подумаешь! Если бы я знал, что есть свободные, заставил бы открыть. Я рыцарь, черт побери!

Оруженосец ответил с затаенной насмешкой:

— И даже короля Барбароссу не устрашились бы? Герцог прибыл по его приглашению. На свадьбу, а заодно и до турнира снизойдет… может быть.

Устроившись в гостинице и разложив вещи, рыцари Юга выходили по одному и группками во двор, смотрели, как устроены их кони, дивные животные. Я не знаток коней, но когда такая разница, любой заметит. Южане мылись прямо у колодца, сверкая под солнцем крепкими мускулистыми телами без намека на жир или дурное мясо.

Я всматривался жадно, чувствуя понятную тоску под ложечкой. Южане как горошины из одного стручка: рослые, широкие в плечах, в прекрасно подогнанных доспехах, веселые и жизнерадостные. На всех остальных посматривают с тщательно скрываемым превосходством, как смотрели бы на местных аборигенов высадившиеся на их острова мореплаватели Кука.

Глядя на них, блестящих, улыбающихся, я впервые ощутил, что мои доспехи забрызганы грязью после недавнего короткого дождика, рубашка пропахла потом, а от сэра Смита и других местных рыцарей вообще несет, как от взмыленных коней. К этому запаху настолько привык, что он уже перестал восприниматься, и только вот эти, чистенькие настолько, словно нашампуненные, заставили посмотреть другими глазами…

И все-таки они чем-то раздражают. Сперва доказывал себе, что во мне просто вопит зависть бедного к богатым, потом сообразил, что в их лицах, разговорах и манерах раздражает именно постоянное подчеркивание превосходства. К тому же держатся так, словно прибыли на веселый карнавал. Для большинства рыцарей турнир — возможность показать удаль, для сэра Смита — возможность поправить финансы, для архиепископа — шанс поставить земли Каталауна под контроль церкви, а для этих южан — всего лишь маски-шоу, реконструкция, так сказать, исторических событий… Прибыли подурачиться в отпуск. А вообще-то они, мол, строят железные дороги, создают ветвистую пшеницу, выращивают бесхвостых мышей, программируют на бэйсике…

Сердце защемило, прямо сейчас бы на Юг, но, если верить Кадфаэлю и всем, кто знает проблему, на Юг так просто не пройти, если нет пропуска или какой-то особой метки. Юг ревниво оберегает свои тайны, а в гастарбайтерах не нуждается.

Глава 13

К вечеру мы, здорово проголодавшись, спустились в нижний зал. Сэр Смит сразу же заворчал, усы воинственно растараканились. За дальними столами, сдвинув, расположились рыцари Юга. Столы ломятся от еды и вина, однако рыцари, как я отметил сразу, как будто бы собрались пообщаться, давно не виделись: за соседними столами жрут, насыщаются, хватают мясо руками и жадно пихают в пасти, чавкают и рыгают, с хрустом разгрызают кости или же с грохотом выколачивают о стол мозговые кости, а эти беседуют и обмениваются шутками, а заодно небрежненько так это режут мясо на тонкие ломтики, изящно отправляют в пасти. Причем ломтики настолько крохотные, что не только не выпячиваются изо рта безобразными выпуклостями, но даже не мешают беседе.

Вином запивают тоже деликатно, небольшими глотками. Никто не расплескивает вино по столу, не лакает, аки нормальный мужчина, то есть — так, что льется из кувшина по губам на грудь. Да никто, кстати, не пьет из кувшинов, все догадываются, зачем существуют кубки.