Эрик Ластбадер - Дай-сан Страница 28

— Тебе идти на восток, туда, — показал он рукой. — По Кисокайдо.

Ронин поблагодарил его и отправился в указанном направлении. Он шагал по извилистой дороге, а туман из жемчужного становился бледно-зеленоватым, и мир сиял, подобно великолепному аметисту, повернутому к свету. Лес остался позади еще днем, когда они плыли по реке, и теперь перед ним расстилались роскошные нетронутые луга. Ронин принюхался, почуяв запах животного, и огляделся. Поблизости — никого, а вглядеться подальше мешал туман.

Становилось прохладнее. Путь пошел в гору; по мере увеличения крутизны подъема дорога начала петлять. Выступы обнаженных камней попадались теперь все чаще, из чего Ронин заключил, что Кисокайдо пробита сквозь монолитный гранит.

Поднявшись по горной дороге, петляющей по крутому склону, он оказался выше слоя тумана — посреди прохладной прозрачной ночи под беспокойным, затянутым облаками небом.

Начался дождь, очищающий и пронизывающий ливень, освежающий и бодрящий, стучащий по голым камням и мягкой земле, шелестящий в кустарнике вдоль дороги.

Пройдя еще немного вперед, Ронин увидел у качающейся сосны небольшой деревянный навес с тремя стенами. Строгая и чистая красота этого странного сооружения освещалась единственным фонарем из промасленной бумаги, висевшим внутри. Потоки воды несли черную грязь вниз по склону, узкая дорога раскисла, и Ронин очень обрадовался, обнаружив укрытие.

Подойдя поближе, он рассмотрел, что фонарь подвешен не на балке под крышей, как ему показалось сначала, а закреплен на боку серой в яблоках кобылы, спящей стоя в углу. Возле нее уютно примостился человек в широкой соломенной шляпе, покрытой капельками влаги; с ее краев еще капала вода.

Ронин вошел под навес. Лошадь во сне отмахнулась хвостом от мухи, мышцы у нее на боку непроизвольно дернулись. Человек даже не пошевелился.

Ронин опустился на пол в противоположном углу, вдохнув смешанный запах кедрового дерева и влажной шерсти животного. Человеческим потом не пахло.

Он огляделся. Сооружение было великолепно в своей незатейливой простоте, так подходящей горному убежищу. Строгость прямых линий. В чем-то даже величественный аскетизм.

Здесь было теплее. Хотя одна сторона оставалась открытой, крыша и три стены надежно защищали от влажной промозглости ливня. Ронин взглянул на съежившегося человека, но широкополая шляпа полностью закрывала лицо незнакомца.

По наклонной крыше убаюкивающе барабанил дождь. Снаружи косые струи ливня, серебрившиеся на свету от фонаря, рассекали бархатную темноту.

Человек в промокшей шляпе шевельнулся, но головы не поднял.

Шум дождя.

Ронин уснул.

Ронин открыл глаза. Человек сидел рядом на корточках, глядя ему в лицо. Ронин сдержал машинальный порыв — сразу схватиться за меч, — потому что еще вчера, как только зашел под навес, он заметил у этого человека длинный меч. Сейчас он увидел, что на другом боку у незнакомца висит еще один клинок, покороче. Воин. Быть может, буджун? Одет он был в коричневый балахон, расшитый зеленым узором в виде колес со спицами. На ногах — простые сандалии. Лакированные тростниковые наколенники защищали ноги от колена до лодыжки. За спиной закреплен небольшой круглый щит, покрытый коричневым и зеленым лаком. Черные, глянцевые волосы заплетены в косу. Черты лица плоские. По бокам толстой шеи бугрятся мышцы. Под глазами — отвислые складки кожи; сами глаза — миндалевидные, но довольно необычные. У кого-то Ронин уже видел такие глаза, но он никак не мог вспомнить у кого.

— С добрым утром, незнакомец, — негромко проговорил человек. Взгляд у него остался неподвижным.

— Доброе утро.

— Прошу прощения за неучтивый вопрос: откуда вы прибыли?

Ронин молчал, разглядывая его.

Правая рука человека неторопливо потянулась к слегка изогнутой рукояти длинного меча.

— Уже много лет чужестранцы не появляются на Ама-но-мори, — еще тише произнес человек. — Еще раз прошу прощения, но я вижу, вы воин. И мне хотелось бы знать, зачем вы пожаловали сюда и как вы попали на остров.

Ронин, не отрываясь, смотрел в черные непроницаемые глаза, стараясь не опускать взгляд на руки собеседника.

— Я прибыл на Ама-но-мори в поисках буджунов, — начал он неторопливо. — Потому что знающие люди сказали мне, что в моем деле мне могут помочь только буджуны, и больше никто.

Он вздохнул.

— Я прибыл на Ама-но-мори по делу чрезвычайной важности. Я потратил немало времени, и многие люди… достойные люди… лишились жизни, чтобы я мог оказаться здесь. Меньше всего мне хотелось бы ссориться с вами.

Его руки неподвижно лежали на мускулистых бедрах.

— Как вы добрались до Ама-но-мори? — спросил человек. — Мы не видели ни одного корабля.

Ронин не стал спрашивать, кто это «мы».

— Меня привез не корабль.

Они оба не шевелились. Дождь перестал еще до рассвета, и солнце уже разбросало веселые блики по скоплениям гранита и сланца. В небе искрилась радуга. В верхушках деревьев на горных склонах заливались птицы. Вдалеке, но вполне отчетливо слышался стук копыт поднимающейся вверх по дороге лошади. Небо было белым, а кедры — невероятно зелеными.

— Кто-то едет, — заметил Ронин.

Человек неожиданно крякнул; это был необычный звук — он абсолютно не соответствовал тихому утреннему настроению природы и в то же время как-то странно с ним гармонировал.

— Можете сопровождать меня до Эйдо, если желаете.

Незнакомец поднялся и подошел к своей лошади. Пока лошадь жевала сухую пшеницу, он достал из седельной сумы какую-то квадратную дощечку.

— Вы пока тут поешьте, если хотите. Такое прекрасное утро, жалко будет его пропустить. Я порисую немного, а потом можно и отправляться.

Он потрепал лошадь по холке, вышел из-под навеса, пересек Кисокайдо, присел на корточки на солнце у противоположного края дороги и принялся рисовать черной кистью на дощечке — короткими размашистыми штрихами, уверенными и точными.

Ронин развернул промасленную бумагу. Рыба, которую дал ему Хоши, еще оставалась сочной. Ронин прожевал последний кусок и, вытерев рот, вышел на дорогу.

Воздух был прозрачным и чистым. За спиной перешептывались деревья. Цоканье лошадиных копыт стало громче. Из кустов по левую сторону дороги выскочил какой-то испуганный зверек. Он в два прыжка пересек тракт и исчез за толстыми стволами кедров, от которых исходил пряный бодрящий аромат.

Вскоре появился и всадник в плетеной шляпе и пыльном дорожном плаще. Коротко кивнув Ронину, он пришпорил коня и скрылся за правым поворотом.

Ронин подошел к своему будущему попутчику, занятому рисованием.