Варвара Шихарева - Леовичка Страница 29

Я опустила голову, чтобы скрыть дрогнувшую на губах улыбку, из-за непомерного самомнения Ильмарк сам шагнул в простейшую ловушку, и теперь мне осталось лишь осторожно затянуть петлю.

— Выведи меня в баньку за домом — там нас не потревожат… Но перед этим захвати из кладовой маленький кувшинчик с синей глазурью у горла — он в углу второй полки стоит…

Амэнец перестал оглаживать мои руки, и его ладонь змеёю скользнула по моей щеке — меня едва не передёрнуло.

— Хорошо… А что в кувшине, лесовичка?

Вполне закономерный вопрос, но ответ, который полностью устроит амэнца, уже крутился у меня на языке.

— Питьё на Праздник Трав — с ним и сил больше, и ласки слаще… — соврала я не моргнув глазом, а Ильмарк, шепнув напоследок: «Я мигом!» — оставил меня в покое и направился потрошить кладовую. Проводив его отнюдь не добрым взглядом, я откинулась к стенке, и тут мои глаза встретились с глазами внимательно наблюдающего за мною Антара… Пожилой Чующий мотнул головой в сторону удаляющегося Ильмарка и тут же вопросительно поднял брови, словно бы спрашивая о том, не нужно ли вмешаться, но я в ответ лишь отрицательно качнула головой. Антар ещё раз пристально взглянул на меня и тут же отвернулся как ни в чем не бывало, но я поняла, что он разгадал мою задумку… Теперь мне оставалось лишь надеяться, что мои предположения насчёт эмпата верны и он не сломает мне игру в последний момент… И лишь бы Ильмарк не копался в кладовой слишком долго, ибо что-то мне подсказывает: если Олдер вернётся до того, как он меня уведёт, все мои планы отправятся шелудивому псу под хвост…

Олдер

Что-то пошло не так… Неожиданная тревога не давала Олдеру покоя, и теперь он, глядя на игру пламени, перебирал в памяти малейшие события длинного и непростого дня. Где и когда он совершил ошибку, на которую уже давно не имеет права? Что упустил?..

По щеке словно бы скользнуло что-то лёгкое и тёплое, и тысячник, вздрогнув, повернулся к мысленно соприкоснувшейся с ним пленнице, но та уже опустила глаза.

— Ты что-то хотела спросить, лесовичка?

В ответ — упорное молчание и опущенные глаза. Впрочем, если молодая женщина не хочет говорить — это её дело… Так же как и спящий дар, позволивший создать лёгкий ментальный щит, который Олдер даже не стал пробовать на прочность. Зачем ломать заведомо более слабого противника, если исход такого противостояния заранее предрешён? Тысячник надел куртку «Карающих» гораздо раньше, чем это было принято в его семье, присягнув на верность Владыке в неполные семнадцать лет. Участие в бесконечных войнах и подавление крестьянских мятежей уже давно заставило его сердце очерстветь и охладеть почти ко всему, тем не менее чужие слёзы не доставляли Олдеру радости, а дарованной ему властью он пресытился больше, чем этого можно было ожидать…

Тысячник отвернулся к огню и, вновь взглянув на медленно затухающие язычки пламени, неожиданно понял причину своего беспокойства. Дом… Основательный, вросший в землю сруб был явно рассчитан на большую семью, да и массивные тяжелые предметы обстановки подразумевали таких же хозяев — не торопливых, сильных и тяжеловесных. Пойманная же Олдером лесовичка хоть и была, судя по всему, полноправной хозяйкой спрятавшегося в глуши сруба, соответствовала старому дому так же, как запертый в тесном очаге язык пламени соответствует окружающему его камню…

Усмехнувшись такому почти балладному сравнению, Олдер снова обернулся и взглянул на сидящую в углу молодую женщину. Откинувшись к стенке, лесовичка закрыла глаза и, судя по лицу, в своих мыслях была уже далеко и от этого места, и от окружающих её амэнцев. Она словно отгородилась от происходящего невидимой стеной, и Олдер, почувствовав это, испытал лёгкое раздражение — был в этой отрешённости некий трудноуловимый вызов… Именно вызов, а не покорность или страх — она словно поставила себя над происходящим и именно поэтому с совершенным безразличием наблюдала за тем, как воины Олдера нещадно потрошат её хозяйство… А ведь любая крестьянка — сколько их было по захваченным деревням, не счесть! — из-за убитых несушек и вытоптанного огорода начнет голосить и причитать так, точно куры да капуста — её кровная родня!

А эта — молчит… Уже полдня молчит!..

Олдер бросил ещё один мрачный взгляд на женщину и встал с лавки. Причину беспокойства он выяснил, но мозаика по-прежнему никак не складывалась, и тысячник решил ещё раз осмотреть дом: он словно чувствовал, что где-то в углах прячутся недостающие для цельности узора осколки.

В первой боковой комнатке он не нашёл ничего интересного — разве что молча подивился неприхотливой простоте вдовьей спальни. Во второй он уже был, а вот в дальней и тесной, больше смахивающей на кладовку, Олдера поджидала детская колыбель с игрушками.

Тысячник шагнул вперёд и крепко сжал изукрашенную охранными рунами спинку колыбели. Первой мыслью было, что лесовичка обманула его насчёт своего одиночества, а её ребёнок наверняка находится у родственников в деревне: именно поэтому она и спокойна, точно замёрзшая река… Но уже следующий взгляд вокруг заставил Олдера усомниться в своих выводах. Места в доме более чем достаточно, и детскую колыбель не было никакой нужды втискивать в крошечную комнатёнку, да и лежат в кровати не подушки и одеяльца, а игрушки и какая-то вышивка — их словно бы убрали с глаз подальше…

Олдер ещё раз провёл пальцами по гладко отполированному дереву и задумчиво покачал головой. Ребёнка уже нет… Ни здесь, ни в деревне… Нигде… Поселянка утратила и мужа, и дитя — теперь она живёт на лесной заимке в окружении прошлого, с которым не может и не хочет расстаться. Охраняет видимые лишь ей тени…

Так бывает, хоть и нечасто. Обычно молодые вдовы снова выходят замуж, ведь хозяйству нужна мужская рука, да и за чьей-то спиной жить легче, чем одной, но если окрестные женихи похожи на того кривоногого увальня, что удрал с поляны, то молодую женщину можно понять. Так же как и её верность ушедшим. Её тихую, почти незаметную для чужого глаза скорбь… А тут ещё Ильмарк, с его вечным желанием облапить первую встречную особу женского пола!..

Тысячник вздохнул — всё же зря он потревожил покой лесовички, да ещё и позволил порушить её хозяйство, но всё ещё можно исправить. После того как женщина укажет им дорогу, он отпустит ее и отсыплет столько серебра, сколько хватит, чтобы отстроить всё здесь сызнова. Это будет справедливо.

Олдер уже собрался уходить, когда его внимание привлекла одна из сложенных в колыбели вышивок — рука точно сама потянулась к тревожно горящим алым светом ягодам. Детское полотенце было расшито гроздьями рябины и лакомящимися ягодами лесными птицами. По значению — бесхитростный оберег, но работа!.. Тысячник шагнул к крошечному окошку и поднёс вышивку к глазам: множество оттенков, выпуклый рисунок и тончайшие стежки гладью — созданный лесной дикаркой узор соответствовал тому, что в Амэне мог выйти из рук знатной девицы. Их обучают такому мастерству годами, ведь на своё двенадцатилетие молоденькая аристократка должна поднести Малике посвящённый деяниям богини покров!..