Сергей Костин - Пепел Ара-Лима. Страница 29

— Он здесь?

Легронеры прикоснулись к рукояткам мечей и сделали по шагу в стороны:

— Да, мой Император, — ответил старший из солдат.

Каббар распахнул дверь и нагнувшись, вошел внутрь просторного помещения.

Редкие светильники, заправленные плохим маслом, чадили, почти не освещая комнаты. Камин был завален объедками и тряпьем. Под ногами хлюпали отсыревшие тургайские ковры. Стены завешаны черным, в серых потеках, материалом. На потолке крепилась золотая звезда, подарок Императора, указывающая стороны света. За единственным столом, на высоком кованом стуле сидел Горгоний, подслеповато щурясь, вглядывался в мерцающее стекло магического зеркала:

— Как забавно, — маг не обернулся на шаги. Знал, только Каббар может придти к нему, — Император вспоминает обо мне именно тогда, когда я заглядываю в его будущее.

— И что же видит там великий маг?

Каббар попытался заглянуть через плечо мага, но тот быстрым движением заслонил от него зеркало:

— Простым смертным не дано права общаться с духами будущего. Не сердись, Каббар. Все, что узнаю, я рассказываю тебе. Твои глаза ослепнут, едва ты посмотришь туда, где властвуют сумерки.

— А ты нет? Не ослепнешь?

— Я Избранный. Мы общаемся с духами по их высокому разрешению.

— Так что ты видел там?

— Как всегда, только величие и славу, — маг обнажил гнилые зубы. — Твоя империя велика, и имя твое внушает всем уважение и страх.

— Это я знаю и без тебя. Каждый день со всех концов империи торопятся в столицу Кэтера гонцы, спешащие рассказать о моем величии. Мне этого мало.

Горгоний занавесил зеркало куском материи и обернулся к Императору:

— Что же ты хочешь?

Каббар выдвинул из-под стола второй стул, брезгливо смахнул с него обглоданные куриные кости.

— Ты прекрасно знаешь, что мне требуется. Когда я увижу зелье бессмертия. Мне надоело довольствоваться пустыми обещаниями. Уже год, как я слушаю одно и тоже. Скоро, подожди, еще немного… Терпение верховного Императора не бесконечно.

— Знаю, — мягко ответил маг. — Знаю, Каббар, как торопишься ты расстаться с обычной жизнью. Но, поверь, это слишком сложная задача.

— Даже для Избранных?

— Даже для Избранных, — кивнул Горгоний, пристально всматриваясь в выражение лица Каббара. — Даже для меня, главного сановника Избранных. Требуется много составляющих, чтобы создать неповторимый эликсир.

— У тебя есть все, что ты просишь. Травы, благовония, волшебные камни. Последний раз ты попросил меня найти глаз тысячелетней жабы. Я нашел и это. Но где результат? Или попросту обманываешь меня?

— Не сердись, повелитель, — Горгоний заметил, как Каббар, как бы случайно, дотронулся до меча, что висел на его правом боку. — Император забыл о самом главном составляющем. Без него все мои старания превращаются лишь в слабую попытку создать нечто величественное.

— Ты говоришь о золоте? У тебя его полные сундуки. Или мало в твоих тайниках драгоценных камней?

— Золото и бессмертие вещи несовместимые, Император. Я говорю о сердце твоего самого злейшего врага.

Каббар вскочил со стула:

— Сердце врага? А кто по-твоему сидит в каменных мешках? Кого ты каждый день режешь на куски, колдуя над неостывшими внутренностями? Кто визжит от страха, когда я прохожу мимо камер? Мои верные друзья? Здесь, под замком самые злейшие мои враги. Ара-лимовские собаки. От седых стариков, место которых в кладбищенских ямах, до новорожденных, вытащенных из живота убитых матерей.

Горгоний, слушая дикие крики императора, видя его вытаращенные безумные глаза все ниже и ниже опускал голову. Такого Каббара он еще не видел.

— Мой Император! — маг решил, что официальный тон хоть немного убережет его от гнева Каббара. — Все это так. И истинны слова твои. Но из сердец этих врагов получаются совсем другие зелья. Посмотри, — Горгоний указал грязным ногтем на полки, заставленные стеклянными колбами и пузырьками, — Посмотри, что получается, если использовать внутренности тех, кто сидит сейчас в темницах. Средство от насморка, от чирьев, от злого глаза. Настойки поднимающие мужскую силу и настойки делающие сильного слабым. Я могу сотворить эликсир, заставляющий вспомнить все, даже утробу матери. Хочешь, я дам тебе зелье, приняв которое, ты вознесешься в небо и уже никогда не захочешь вернуться обратно.

— В ад все твои яды, проклятый маг! — Каббар подскочил к стеллажам и взревев, словно дикий зверь, опрокинул их на пол.

Сотни стеклянных сосудов, в каждом из которых была частичка чьей-то жизни, обрушились на камень, раскололись, лопнули гулким звоном и слились в одну большую лужу.

Каббар подскочил к магу, схватил в кулак грязные ворота балахона, стащил его со стула и притянул к себе:

— Мне нужен один единственный эликсир. Я хочу, и я стану бессмертным. Даже если для этого мне придется убить тебя, Горгоний.

Маг зашипел, словно змея. Его лицо исказилось, глаза налились недобрым огнем. Цепкими кривыми пальцами он разогнул крепкие руки императора и без всякого стеснения оттолкнул его от себя.

— Хочешь стать бессмертным, щенок? Тогда принеси мне сердце! Сердце не сброда и скота. Сердце наследного короля. Ты знаешь, о ком я говорю. У тебя, о великий и всесильный щенок Кэтера, есть только один враг, которого ты должен бояться и чьей смерти ты должен жаждать так сильно, как можешь. Я говорю о наследнике Ара-Лима. О том самом младенце, которого вынесли из-за стен осажденной Мадимии. О том самом младенце, про которого в Ара-Лиме слагают легенды. Где он?! Где?!

Горгоний пододвинулся вплотную к замершему, словно изваяние Императору, дыхнул на него гнилой запах:

— Принеси сердце наследника Ара-Лима. И тогда я сделаю тебя бессмертным. И больше никогда не смей угрожать мне. В руках и в голове мага больше силы, чем в твоей глупой голове.

Маг взобрался на свой железный стул, вытащил из-под стопки книг древний фолиант, раскрыл на заложенной странице и водя по строчкам пальцем стал читать древние письмена не обращая более внимания на Верховного Императора.

— Прости меня, Горгоний, — тихо попросил Каббар, встряхнув головой, словно прогоняя остатки гнева. А может и страха перед главным сановником Избранных. — Я забыл твои уроки, дал волю словам, а не разуму. Прости.

Маг сморщил лицо, покрытое вечно гноящимися волдырями:

— Простить нетрудно, мой мальчик, — отодвинул книгу, спрятал усмешку в губах, покрытых коркой. — Горгоний слишком мудр, чтобы обижаться на верховного Императора Кэтера. Тем более, в день его рождения. Надеюсь, эти жирные свиньи, что считают себя владельцами твоей империи, славно веселятся наверху?