Рисс Хесс - Planescape: Torment: "Пытка Вечностью" Страница 29

— Уверен, ты сам не столь хорош в поисках ответах на загадки. Это тебе не задавать их!

— Чего- чего? — Он приложил костяную ладонь к виску черепа, туда, где некогда было ухо. — Я слышу… вызов? Да… да… ну давай же! Но если ты проиграешь или решить прекратить состязание, я больше никогда с тобой не заговорю!

И он, скрестив руки на грудной клетке, выжидающе на меня посмотрел. Я был почти готов взять свои слова назад. Придумывать загадки, имея за спиной всего пару осознанных дней жизни оказалось не так-то просто.

— Хорошо: Что дороже — сто золотых монет, которые весят фунт, или двести, которые весят полфунта? — спросил я и с надеждой посмотрел на скелета. Надежда разбилась о кривоватую ухмылку в духе Морти.

— Кретинский вопрос. Конечно, фунт золота стоит дороже, чем полфунта! — скелет штрихами нарисовал в пыли лицо, отдаленно напоминавшее человеческое. — У меня нет ни одного брата, у меня нет ни одного дяди, а у него есть отец, и его отец- сын моего отца. Кто он?

— Твой сын. Кретинский вопрос, — пожал я плечами. Он пробормотал что-то про Баатор и мое в нем место. Я подумал еще немного.

— Тому, кто его сделает, он не нужен, тому, кто его купит, он не нужен, а тот, кому он нужен, так его и не увидит, — выдал я.

Скелет после секундного молчания тихо засмеялся:

— Живые! Ничего подобного, еще как увидит! Если повезет. Ответ — гроб. Какие два слова даже величайшие из мудрецов произносят с ошибкой?

— Ну- ну, — усмехнулся я, — С ошибкой. Ночью их никто не приносит, а они появляются, а днем их никто не забирает, а они исчезают.

— Э- э… Ну — у… Да, звезды, конечно, звезды, — это было уже чересчур — я был уверен, что скелет не видел ни одной звезды много десятков лет.

Скелет с удовольствием потер костяшки пальцев.

— Меня никогда не было, но я всегда буду, никто и никогда меня не видел и не увидит. И все же во мне уверены все те, кто живут и дышат в этих печальных залах. — Эта загадка заставила меня призадуматься. Речь о каком-то призраке? Нет, навряд ли.

— Ответ… ага! Завтра!

— Ух ты, угадал! И впрямь, завтра. Ну, давай теперь ты.

— Сейчас. Что есть начало эона, конец времени и пространства, начало всякого окончания и конец любого места?

Скелет радостно засмеялся, затем внезапно осекся.

— Ну… ээ… — Он покачал головой. — Я не знаю.

Я улыбнулся, потому что эта загадка была слишком уж подобна на ту, которой он озадачивал всех остальных скелетов. Я спросил, хочет ли он услышать ответ. Он кивнул.

— Хорошо. Ответ — гласная буква. И я пошел прочь.

Похоже было, что от духовного вождя скелетов ждать помощи было бессмысленно. Но оставалось еще Дохлая Мэри. Я попытался расспросить зомби, где ее искать, но то, что они говорили, ни я, ни Морти, ни тем более Дак'кон, который уже давно ничем, кроме своего меча, не интересовался, не поняли.

Зомби смогли лишь указать нам направление — верное, как выяснилось позже. В круглом, пропитавшемся насквозь запахом формалина, гнилья, заплесневелой нехитрой утвари и в довесок смрадом десятков зомби, доселе населяющих эту помойную яму, копошилась кучка существ. Внушительное некогда, и совершенно изъеденное вечностью теперь тело Дохлой Мэри возвышалось над ней.

Дохлая Мэри казалась старой даже по меркам смерти. Она была не в состоянии повернуться на звук моих шагов и один из зомби неуклюже, отодрав лоскут кожи, развернул высушенное тело лицом ко мне. Содержимое лица расплылось в единую грязно- серую массу, из которой нелепым холмом выпирали остатки глаза. Второй зрительный орган был скорее всего, еще при жизни размозжен, а после смерти и вовсе выпал из глазницы и, словно большой дохлый червяк, свешивался до самого подбородка.

Три мертвяка пощупали лицо Мэри и смогли распахнуть ей рот. Медленно и тягуче, почти нараспев, говорила она, задевая обвисшей нижней губой зрительный нерв.

— Мэри… я… Дохлая Мэри… приветствую, — тускло произнесла она. Узловатыми руками зомби подтянули ее тело ко мне. Рука ее, усохшая и шелушащаяся, потянулась ко мне и поскребла мое плечо. Ей нужна была моя плоть. Она хотела почувствовать и проверить меня, мое тело — живо оно или уже нет, принадлежу ли я ей всецело или нет. Я был одним из них — я знал это, смерть я ношу с собой. Принес я ее и сюда, в мир мертвых.

— Я хочу научиться, Мари, — шепнул я, — Я хочу понимать вас.

— Нас, — поправила она меня. — Нас, ледяным холодом вонзилось в меня. Я один из них.

— Я хочу говорить с другими.

— Можжнноо. Учиись, — она обхватила мое предплечье. Свернувшаяся кожа лица треснула возле основания носа, обнажив серые бугры костей с истлевшим жиром на них. Зомби справа от нас неловко повернулся и, вывернув себе стопу, упал. Другой закопошился над ним.

— Научи меня говорить с мертвыми, — попросил я ее. Плоть желала знаний.

Услышав ее молчаливый приказ (Мэри лишь слегка повернула в его сторону голову), зомби, ковырявшийся в стопе собрата, сильно дернул того за ногу и начал сухожилие за сухожилием, мышцу за мышцей грызть его голень.

Нога была отдана мне и зомби прижал ее к моей щеке. Зомби прижали обе лапы Мэри к моей голове. Буро- зеленая жидкость сочилась из оторванной нижней конечности мертвеца и струилась к моим губам. Старуха сжимала мои виски все сильнее и гудела о чем-то с самого своего нутра, бурлила своими воспоминаниями, бурлила своей прошлой жизнью.

И омерзительна была ее жизнь. Я воспринял ее висками, затем затылком, затем щекой, залепленной густой тошнотворной массой. Мэри нашла себя лишь после смерти. Действительность была для нее теперь ненужной, зомби выполняли все ее команды, она знала, как заставить их слушать ее. Она говорила с ними, не как с равными, но как с непослушными детьми, говорила со знанием смерти, говорила с ними на их языке, открыв его секрет и переборов в себе жажду смерти, ту жажду, что повлекла бездомных бродяг в объятья алчных сборщиков падали. Она заплатила за это своим телом — потерявшим даже те немногие соки, что хранили тела зомби и ту силу, что хранили скелеты. Она осталась знанием.

Знание почти принадлежало мне. На секунду я оторвался в своих мыслях от того существа, что давало мне их, ощутив, что ее потребность с моим уходом исчезнет, что я стану носителем знаний о смерти — клубка прогнивших мыслей и заскорузлых идей — она же будет ничем. Я постигну смерть, как уже начал постигать ее с Дейонаррой. И в ту секунду ступня зомби, осушив себя до самого дна, рухнула на каменный пол.