Александра Лёвина - Силмирал. Измерение Страница 29

Пума передал меня «на попечение» леопарду, а сам вышел буквально на минуту, вернувшись, собственно, с экзекутором в лице того, кого я меньше всего хотела видеть…

Ботаг оглядел меня, удивлённо присвистнул и усмехнулся.

— Так, так, так. Кого язык до Киева доводит, а кого и до каземата? Ну, и сколько же тебе отсчитать?

От страха у меня язык присох к гортани. За меня ответил леопард:

— Пять для начала. Для профилактики.

Неужели мои мольбы всё же тронули их? Или с чего бы им уменьшать моё наказание, пусть даже и только на один удар?

Бультерьер прищурился.

— Немного, немного… По твоей морде рыжей вижу: десяти мало будет. Ну ладно, пять так пять. Но с оттягом… А ну, разворачивайте её!

— Нет! — взвизгнула я.

Леопард быстро сорвал с меня жилет, так что выше пояса я стала совершенно нагая, и они с пумой растянули меня за руки, спиной к уже взявшемуся за кнут булю. Взвизгнула взвившаяся плеть…

— Ботаг, стой!

Плеть обвисла со звуком сдувшегося шарика, не коснувшись меня. Сгорая от любопытства, я вывернула голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов. И замерла…

Господи, как же я не узнала его рычащего голоса!

В дверном проёме, наклонив голову, чтобы не удариться о низкий косяк, стоял Ворлок.

Палач заскрипел зубами, но ослушаться не посмел. Лишь со злорадством процедил.

— Ты вовремя, Лок… Погляди: твоя ученица сейчас получит так, что о-очень долго не сможет даже шевелиться. Так приказал Рефьол.

— Оставь её, Ботаг. — Отрывисто бросил волк.

Буль напрягся.

— Так приказал Рефьол… — негромко, но значительно повторил он.

— Оставь её. Я приму её наказание.

Бультерьер замер. Я тоже. Че… чего?!

Серый вошёл в камеру и захлопнул дверь.

— Какое ей назначили наказание?

— Десять ударов. — Процедил подлый пёс.

— Неправда, в два раза меньше! — искренне возмутилась я.

Буль резко развернулся и лапой замахнулся на меня.

— Заткнись! Тебе же хуже будет! — рыкнул он.

Я инстинктивно зажмурилась, но удара не последовало.

— Ботаг!

Я осторожно приоткрыла один глаз. Бультерьер и волк мерялись взглядами, серый сжимал в громадной лапе занесённое на меня запястье Ботага. Последний прижал уши и бросил:

— Ладно, оставьте девчонку.

Мой мастер медленно ослабил хватку. В то же время сжимающие меня руки так внезапно разжались, что я, потеряв опору, шлёпнулась на хвост. Быстро отползла, подобрала жилет и торопливо закуталась в него. Потом поднялась и вопрошающе взглянула на Ворлока.

— Иди. — Мягко сказал он. — Только никому не говори об этом.

— Лок! — раздражённо рявкнул потерявший терпение палач. — Хватит болтовни! Оголяй спину!

Волк исподлобья глянул на него и, молча отстегнув нагрудник, бросил его на пол. Тот упал с коротким, но оглушительным звоном.

Я отступила к порталу, но шагнуть в него так и не решилась. Просто стояла и смотрела, как пума и леопард неуверенно взяли учителя за запястья. Он бросил на них короткий взгляд, но промолчал.

Со свистом взвилась плеть. Волк не вздрогнул, только прикрыл глаза, а от ключицы к плечу протянулся красный след от конца хлыста.

Ботаг не жалел сил, и с каждым ударом на его лице вырисовывались такая ненависть и злорадство, что я задумалась: чем же ему так не угодил Ворлок?

На пятом ударе у мастера дрогнула щека. На седьмом его лицо исказил оскал и он глухо зарычал. На девятом рванулся в сторону, так что конвоиры едва удержали его.

Когда они наконец разжали руки, волк припал на одно колено. Всего на несколько секунд, но…

Когда он встал, слегка пошатываясь, и перевёл взгляд в мою сторону, на меня — окаменевшую, с округлившимися глазами —, он… улыбнулся.

— Всё нормально, не беспокойся… — глухо проговорил он.

Этот уставший голос, полный испытываемой боли взгляд…

Я не выдержала. Развернувшись, я дунула через портал в свою комнату. По пути чуть не сшибла Ленту, в последний миг прижавшуюся к стене. Дрожащей рукой попыталась набрать код, но раза четыре мне это не удавалось — кроме всего прочего я почти не видела цифр за едва сдерживаемой пеленой влаги на глазах.

Мне на плечо неуверенно легла рука.

— Уйди, Натар… — хрипло бросила я.

Но мне ответил негромкий голос рыси.

— Ней, идём. Сейчас ты всё равно не откроешь. Пойдём ко мне.

Она практически волоком потащила меня в свою соседнюю комнату и силой, надавив на плечи, заставила сесть на кровать. Сама закрыла дверь, аккуратно опустилась рядом и заглянула в глаза.

— Как я понимаю, Ворлок успел? — тихо спросила она.

— Я… он… — у меня в первый момент ком встал в горле. Я сильно зажмурилась и ощутила тёплые капельки, сбегающие по лицу. Подруга приобняла меня за плечи, и меня прорвало. — Они… они все сволочи!.. И Рефьол… и Ботаг… и все они…

— Ну, тихо, тихо… — как маленькую, пыталась успокоить меня Лента.

— Так нельзя!.. — не желая утихать, продолжала я. — Нельзя так!.. С людьми!.. даже… даже провинившимися!.. это неправильно!..

Я закрыла лицо руками, когтями до боли впившись в лоб, и тихо зарычала от бессильной ярости. Как же меня всё это достало…

— Что поделать. — Тяжело вздохнула рысь. — Мы все из разных временных отрезков, и у каждого свои жизненные принципы… Рефьол, например, откуда-то из послереволюционных времён, где, как известно, главное правило было одно: шаг влево, шаг вправо от установившегося режима — попытка побега — расстрел… Конечно, он далеко не сразу стал Правителем, но, надо отдать ему должное, даже при таком характере лучшего лидера найти сложно.

— Всё равно… всё равно он должен поступать не так, как ему хочется… — я уже почти успокоилась, лишь изредка судорожно вздрагивала. — А так… чтобы… чтобы всех устраивало…

— Это невозможно, — мягко возразила она, — и ты это прекрасно понимаешь. Невозможно угодить всем. А Рефьол… он всё равно заботится о всех нас. Хотя и по своему…

— Тогда я не желаю, чтобы обо мне заботились. — Я обратной стороной ладони небрежно вытерла глаза и сердито уставилась на подругу. — Тогда я вообще хочу жить сама…

— Тихо! — округлив глаза, шикнула Лента, ладонью закрывая мне рот. — Ты что?! Одна ты за пределами Дорганака не выживешь — там банды Мрадразз, теперь ещё и предатели, а кроме того опасные существа, с которыми даже Ворлок не в силах справиться в одиночку. А все те, кто уходит, считаются дезертирами… как, вероятно, и те, кто вслух высказывает подобные мысли. Не спеши рубить с плеча…

— Мне уже, честно говоря, всё равно… — я вздохнула и перевела взгляд на стол. На нём было разбросано несколько книг и записей, какие-то приборчики… На краю стояла маленькая, явно самодельная рамка, в которую был вставлен портрет — быстрый, неумелый набросок профиля волка.