Лякмунт - Терминатор Страница 29

Итак, родился он в Палестине, в Иерихоне, в семье священнослужителя. При рождении был наречен Мейером. Истинное имя ему открылось гораздо позднее при удивительных обстоятельствах. Первым его учителем был отец. Именно от него, наряду с другими науками, он получил первые знания о секвенциях. Наука о секвенциях была главным секретом семьи, и эти знания никогда не покидали узкого родственного круга. Когда Мейеру исполнился двадцать один год, в городе начались беспорядки, в ходе которых была убита вся его семья. Юному Мейеру удалось убежать из города. С собой он прихватил немного золота и самые ценные рукописи из отцовской библиотеки. Часть манускриптов была написана на неизвестных языках, но отец был определенно уверен, что в них хранятся тайны секвенций. Золота парню хватило надолго, почти на десять лет странствий. Хватило бы и на более долгое время: в части одежды и пищи юноша был очень непритязателен, но как-то раз в пустыне на него напали разбойники, которые, хотя и сохранили Мейеру жизнь, но отняли у него не только деньги, но и рукописи. Много лет спустя Мейер вновь повстречался с этими грабителями, точнее, с их младшим родственником. Дело было так:

 Оставшись без денег, Мейер продолжил свои скитания. Он успел побывать в Риме, Египте, Индии и в далеких северных землях. Питался тем, что подавали – во всех землях жители с уважением относились к ученому страннику, обладавшему даром целителя. Много лет спустя, вернувшись на Святую Землю, Мейер узнал, что в городе Ясриб, почти на берегу Красного моря, объявился пророк, творящий чудеса. По описаниям этих чудес Мейер предположил, что дело там не обошлось без секвенций и решил встретиться с пророком, полагая, что двум знатокам найдется, о чем поговорить. Добравшись до Ясриба, Мейер выяснил, что пророк – личность весьма популярная в городе, причем не только как учитель и проповедник: по существу, он на себя возложил довольно хлопотные светские обязанности – одновременно выполнял функции главного судьи и городского начальника. Вопреки опасениям, встретиться с пророком оказалось достаточно просто. Более того, святой человек объявил Мейеру, что был предупрежден о его приходе и признался, что много лет назад его гость был ограблен старшими родственниками самого пророка. Впрочем, это было предначертано Творцом, и, благодаря этому небольшому инциденту, бесценные рукописи сохранены в целости и сохранности, а могли бы лежать на дне какого-нибудь Ганга. Мейер вспомнил, как в Индии чуть было не утонул, потеряв практически все носильные вещи, и вынужден был согласиться с мудростью провидения. Затем праведник начал довольно назойливо расспрашивать Мейера, не считает ли тот себя пророком Господа. Мейер искренне заверил, что ни о чем таком не помышлял, чем сильно обрадовал святого человека. На радостях пророк открыл Мейеру его истинное имя, предупредив, что тот, кто знает это имя, с помощью особых ритуалов может приобрести бесконечную власть над ученым гостем. Мейер догадался, что речь идет о секвенциях, и естественным образом направил разговор в интересующую его сторону. В ответ пророк заявил, что знать не знает ни о каких секвенциях, и лично он все чудеса творил исключительно Именем Всевышнего. Мейер поинтересовался, нельзя ли ему взять обратно рукописи, некогда у него отобранные, и получил ответ, что – да, можно. Но не сразу. Чтобы обрести рукописи, Мейеру надлежит совершить продолжительное путешествие на Запад и двигаться, пока не закончится земля, и не начнется вода. Там следует переплыть эту воду и оказаться на острове Альбион. На острове предстоит взять на воспитание младенца, наследника королей, воспитывать его тайно в течение двадцати лет, после чего возвести его на трон Англии.

– Так ты тут уже больше двадцати лет живешь? – уточнил Ричард.

– Нет, всего лишь пять лет. Но все считают, что я жил здесь всегда.

– Понимаю, – кивнул головой Ричард, – ведь твои уста никогда не изрекали слов лжи.

Кудесник засмущался и умолк, поэтому Ричард подбодрил его:

– Значит, ты воспитываешь и возводишь на трон короля – а дальше что? – и Мерлин продолжил свой рассказ.

 Когда это будет исполнено, останутся сущие пустяки: втроем – Мейеру, королю (по словам пророка, его будут звать Артур) и некому Белому Волку надлежит явиться в Медину и получить там всё, что следует.

– В Медину? – встрепенулся Ричард, – ты сказал в Медину?

– Да. Пророк сказал, что город Ясриб вскоре будет наречен Мединой.

– А пророк ничего не говорил о Святой Чаше?

– Ты очень догадлив, король Артур. В Медине из рук пророка нам предстоит получить Святой Грааль. А почему ты спросил? Что ты сам об этом знаешь?

Глаза Мерлина смотрели строго и требовательно, и Ричард невольно отвел взгляд. Честно говоря, ему было, что рассказать по этому вопросу. И дело не только в известной любому современному человеку охоте короля Артура за Граалем. А еще и в том, что в давние, очень давние времена, которые наступят, судя по всему, лет через шестьсот, король Ричард, в ходе довольно бездарного Крестового похода, станет владельцем Грааля. И для него это будет первым шагом к бессмертию, а если не к бессмертию, то к очень долгой, беспрецедентно долгой жизни, и жизнь эта была, есть и будет очень интересной. А такой жизнь сделалась из-за секвенций, тех самых секвенций, знакомство с которыми Ричард Львиное Сердце начал благодаря Священному Граалю.

Мерлин продолжал требовательно смотреть на Ричарда, а тот прятал глаза и не знал, что ответить. Пришло время принять решение – полностью довериться Мерлину или попытаться вести свою игру.

 Глава V

В эту ночь старик почти не спал. Как только гостья ушла (а именно так восприняло приземленное рациональное сознание прощание с ней), он принял позу для медитации и прикрыл глаза. Отключение чувств и отрешение от мира материи давалось с трудом – тело уже словно парило в бесконечном пространстве, лишенном того, что можно ощущать, но мысли, облеченные в слова, не желали покидать возбужденный мозг. Кроме того, тело монаха, парящее в черной пустоте – не теплой и не холодной, не ощущающее ничего, приходящего из внешнего мира, оставалось постыдно материальным. Уже черный космос расслоился на бесцветную радугу, уже пришло знание, что все шесть миров – здесь рядом, а нечувствительное тело всё еще было отягощено низким осознанием своей материальности и этим тревожило сознание, которого уже почти не было. Наконец тело сдалось и разложилось на бесцветную радугу, и радуга тела стала сливаться с радугой мира. Вскоре оказалось, что радуга тела – и есть весь мир. Всеобщая радуга бесцветна, но у нее много цветов, очень много. Радуга точно знает – сколько, и имени у этого огромного числа нет – главное число не может иметь имени. Каждый из цветов – это нить, нить сущности, пытаясь зацепиться за которую, слабый ум называет слово Дхарма. Каждая из нитей, переплетаясь с другими, образует узор, прекраснее которого нет и быть не может – ведь кроме этой паутины ничего не существует – даже шесть миров, пронизываемые нитями, состоят из этой же паутины. Миры – разные, но два из них соединены нитями паутины, а прочие лишь состоят из нее. Это – некрасиво и неправильно. Это причиняет страдание.