Альмира Илвайри - Ветер Страница 3

— Ты замечательно рисуешь, Кими. Почему дядя не отдает тебя в Академию художеств?

— Он считает, что женщина должна заниматься домашним хозяйством, — грустно ответила Кими. — Да и дорого это — Академия… — Вздохнув, она призналась: — Я ему не родная вообще-то. Мои настоящие родители погибли во время кораблекрушения. Меня нашла тетя Мару на берегу. Она меня удочерила, а дядя потом меня отсудил, когда они развелись.

— И до сих пор имена твоих настоящих родителей не установлены? — спросил Илсар. Кими покачала головой:

— Нет.

— Странно… — Илсар выпустил кольцо дыма. Девушка посмотрела на темнеющее небо за окном и встрепенулась:

— Илсар, я пойду. Он уже здесь.

— Смотри осторожнее, — предупредил Илсар, — а то и вправду унесет. Что я потом скажу твоему дяде?

По узкой винтовой лестнице с потертым канатом вместо перил Кими поднялась наверх и вышла на балкон, прямо под стеклянным окном маяка, из-за которого теперь светил желтовато-белый луч. А он уже был здесь, ее Ветер, он ждал, когда она выйдет к нему. Он кружил возле башни маяка, бился в стены и поднимал песок внизу на берегу, словно выражая свою тоску и боль. Но ее он касался лишь ласковым дуновением.

"Мне одиноко без тебя, Кими".

"Мне тоже одиноко без тебя, Ветер. Хорошо, что ты пришел…"

Прошло больше года.

Дядя Нико оставил прежнюю работу и открыл "свое дело". Он привез из Столицы свою жену, рыжую и сварливую тетю Эмму, и это заметно осложнило Кими жизнь. С теткой у нее и раньше отношения не складывались, а теперь тетя Эмма, помимо обычного ворчания на племянницу, начала шумно вздыхать, что "наша Кими засиделась в девках", хотя Кими едва исполнилось семнадцать.

Кими работала все в том же кафе. У нее по-прежнему не было близких друзей, кроме Илсара. Он заходил к ней в кафе "пропустить рюмочку" крепкого рома (этой рюмочкой он всегда и ограничивался), а по выходным она ходила к нему в гости на маяк. Илсар был единственным, кто знал ее тайну.

А люди удивлялись, почему ветер перестал безобразничать в городе.

Он больше не бушевал на улицах. Потому что теперь он не был одинок. У него была Кими, и они могли встречаться каждый день.

Кими бродила по старым улочкам с низкими разноцветными домиками, и Ветер был с нею, проносясь в кронах деревьев над головой и шурша листьями по тротуару. Кими гуляла по променаду вдоль берега, и Ветер порывами налетал с моря, развевая ее волосы. Кими присаживалась на скамейку, чтобы сделать зарисовку в альбоме, и Ветер заглядывал ей через плечо, а иногда чуть-чуть хулиганил, бросая на альбом сорванный кленовый лист или веточку с желудем.

А по вечерам он приходил к ней на ее мансарду. Приходил, тихонько шурша листьями за окном и осторожно стучась в стекло. Кими открывала ему, он влетал и ласково касался ее лица невидимой ладонью.

"Я соскучился по тебе, Кими".

— Я тоже соскучилась по тебе, Ветер. Поцелуй меня.

Она закрывала глаза, и губы ее ощущали легкое, воздушное прикосновение незримого поцелуя. Она улыбалась, и он ласково гладил ее волосы.

"Покажи, что ты сегодня нарисовала".

— Вот, смотри, — она брала в руки альбом, и ветер листал страницы в ее руках.

"Ты хорошо рисуешь. Тебе не нужно в Академию — ты уже Художник".

— Дядя Нико и тетя Эмма так не считают, — вздыхала Кими. — Они хотят сделать из меня домохозяйку.

Ветер озорно зашелестел бумагами на ее столе:

"С дядей Нико и тетей Эммой у меня особый разговор",

Он устраивал дяде с тетей мелкие пакости — то срывал с веревки свежевыстиранное белье, то кидал в форточку каштаны, то забрасывал мусором дядин автомобиль. А однажды он опрокинул с подоконника флакон тетиной валерьянки, и ночью к дому Кими сбежались все окрестные коты, устроив концерт, разбудивший не только дядю с тетей, но и соседей. Правда, тетя Эмма решила, что это проделки Кими, и пообещала, что "всерьез озаботится ее будущим".

В доме начали появляться кандидаты в женихи — результат неутомимых поисков тети Эммы. Все они были значительно старше Кими, обладали пивным брюшком и вели бесконечные разговоры о том, как "вести свое дело" и "заколачивать бабки". Круг их интересов ограничивался выпивкой и телевизором. Ни один из них Кими не нравился. Поэтому, посидев немного за общим столом в гостиной, она уходила и запиралась в своей мансарде.

Здесь у нее был подаренный Илсаром мольберт, цветные карандаши и кисти. Здесь был ее мир. И сюда приходил тот, кого она любила.

Кими надевала свое любимое платье, вешала на шею ниточку дешевых янтарных бус и открыв окно, садилась на подоконник.

— Здравствуй, Ветер, — говорила она.

"Здравствуй, Кими, — отвечал он. — Ты сегодня грустная. Тетя донимает?"

— Она хочет выдать меня замуж. А я не хочу. Эти ее женихи такие противные. А я люблю тебя, Ветер. Если бы у меня были крылья, я улетела бы с тобой.

"У тебя были крылья, Кими. Мы оба были крылатыми и свободными. Когда мы вспомним, кто мы на самом деле, вспомним наши имена, мы снова станем свободны и больше не будем разлучаться".

— А если не вспомним, Ветер?

"Вспомним, Кими. Обязательно вспомним. Ты вспомнишь и нарисуешь. Ты ведь Художник, не забудь".

Этот осенний вечер был особенно тягостным и унылым.

Кими познакомили с очередным "кандидатом" из разряда "пиво-телевизор-футбол". Теперь этот Гриндак сидел рядом с ней за столом, уминал приготовленные Кими куриные котлеты с картофельным пюре и на пару с тетей ругал налоговую политику правительства. От него пахло сигаретами и мужским потом. Пожалуй, он не нравился Кими больше всех остальных, хотя она не могла сказать, почему.

Как обычно, посидев немного за столом, она извинилась и под испепеляющим взглядом тети ушла. Тетя Эмма догнала ее на лестнице:

— Ты, неотесанная хамка! Я для тебя стараюсь, привожу в дом приличных людей!

Терпение Кими лопнуло:

— Тетя, я не просила Вас этого делать. Я не хочу замуж! Это Вы хотите спихнуть меня в чужие руки и получить мой дом. Оставьте меня в покое и сами общайтесь со своими женихами! — Кими хлопнула дверью и закрылась на ключ, не слушая, что там кричит тетя по поводу "неблагодарной твари". У нее было другое, более важное дело.

Девушка села за мольберт. На доске был прикреплен лист с почти довершенным рисунком цветными карандашами. Двое гандамов. Он и она. Могучие великолепные фигуры, облеченные в металл, с крыльями за плечами. Прекрасные лица под яркими шлемами обращены друг к другу. У него — ярко-рубиновые глаза, у нее — голубые, как весеннее небо. Он придерживает ее за талию, ее узкие ладони лежат на его плечах. Они взлетают — двигатели под их крыльями выбрасывают снопы серебристо-голубого цвета.