Генри Олди - Рассказы очевидцев, или Архив Надзора Семерых [=Фэнтези] Страница 3

Их вечная деловитость…

— А за идею? Бескорыстно?

Маг смешал прах еретика с вытяжкой слезных желез василиска.

Осторожно нюхая смесь, пожал плечами:

— За идею выйдет дороже. Вам ли не знать? За комиссионные готов порекомендовать идейных коллег. Но, как честный злодей, вынужден предупредить: это либо бездари, либо жалкие лгуны. Перейдем к делу? Я очень стеснен во времени…

Оседлав гроб с позументами, я кивнул в ответ. Он по-прежнему не оборачивался, но воздух между нами клубился от мощных охранных заклятий. Молодец. Чувство прекрасного есть не у каждого, а что может быть прекрасней хорошего удара в спину во время мирных переговоров? Не удержавшись, я прочел собеседнику краткую лекцию на эту тему. В финале сдернув защиту одним рывком, словно насильник — покрывало с юной покойницы.

Некромант выслушал с вниманием.

— Надеюсь, вы не будете возражать, — он показал на «памятное зеркальце», где в глубине таяли мои тезисы и выводы, — если я опубликую ваши рассуждения в «Вестнике Полуночи»? Разумеется, под своим именем?

— А если я откажу в вашей просьбе?

— Тогда я все равно опубликую, но уже тайно.

Вежливо одобрив решение мага, я еще раз понял, что не ошибся в выборе. Подлец, каких мало.

— Могу поставлять зомби в разумных количествах, — забубнил некромант. Повернуться и взглянуть мне если не в глаза, то хотя бы в мою сторону, он по-прежнему избегал. Разумный человек. Хотя и слишком меркантильный. — Два, максимум три погоста в месяц. Обеспечу прикрытие внедренных соглядатаев. «Блудная завеса», плотность высокая, до трех личин в сутки. Имеются управляемые болотные огни для заманивания в трясину жен и родственников противника. Огненные ливни оптом со скидкой. Подселение тайных пороков, совращение полководцев условного врага, пропаганда суицида среди мирного населения, широкий ассортимент кощунств… Что вы делаете?! Прочь!!!

Я убрал руку от клетки.

— Почему вы кричите, милейший? Я всего лишь хотел ее погладить.

— Когтем? Вашим кривым, зазубренным когтем? Погладить?!

— Ну да. Кто это у вас? Зачарованный конкурент?

— Это мышка. Белая.

— Для вызова Крысьего Щелкунца? Я вас понимаю, со Щелкунцом нужен тонкий подход…

— Геенна нараспашку! Какой еще Крысий Щелкунец? Просто мышка! С хвостиком!

— Вы потрясающе умеете скрывать правду. Восхищен столь мастерским притворством…

Я снова потянулся к мышке, желая наощупь узнать, кто скрывается под шелковистой шкуркой. И ошибся. Это действительно оказалась просто мышка. Белая. Мгновение или два я смотрел на издыхающего зверька: мышь корчилась на когте, слабо попискивая. К судорогам смерти, приятным во всех отношениях, примешивался легкий аромат безнаказанности и подлости, столь бессмысленной, что она превращалась в лакомство для гурмана.

— Мерзавец! Матильда, моя крошка! Хаш Трог'л ан-Грма йоо!..

Он был по-настоящему силен, этот лысый неврастеник. Мне-нынешнему пришлось изрядно попотеть, прежде чем я ушел, оставив за спиной развалины башни и обугленное тело безумца-некроманта. Труп мышки я унес с собой, намереваясь исследовать природу существа и обратить в какое-нибудь милое чудовище. Не может быть, чтобы опытный маг так разволновался из-за жалкой подвальной твари. Никак не может быть.

А если может — я правильно сделал, что стер его башню с лица земли.

В будущем Царстве Зла таким слюнтяям не место. Оскорбить в лучших чувствах своего Владыку…

— Добрый день, господин. Вас интересуют мои картины?

Я не ответил, поглощен созерцанием. Кажется, наконец повезло. Талант, бесспорный талант. Офорты, гравюры и масштабные полотна, выставленные в галерее, были способны вызвать восхищение у истинного ценителя (каковым, безусловно, является ваш покорный Владыка!) — и трусливый ужас у горстки никчемного сброда, кишащего вокруг.

Убог мир, где гений прозябает в безвестности!

Рука живописца творила чудеса. Многообещающий прищур монстра-искусителя, восхитительная похоть в гримасе совращаемого; сладостные гвозди под ногтями, прописанные до мельчайших подробностей; языки пламени вырываются из окон детского приюта… В сравнении с моим любимцем Метатроном II-м, не хватало самой малости: непосредственного знания предмета. Дар должен опираться на опыт, иначе как по-настоящему проникнуть в душу зрителя, переделывая ее к худшему?

— Вам нравится?

Робкая надежда в голосе. Ну конечно, в окружении ничтожеств он вынужден испытывать лишения, заботиться о хлебе насущном, впадать в отчаяние от непонимания толпы. Но именно благодать мучений отточила талант до остроты вскрывающей горло бритвы.

— Хотите приобрести? Я возьму недорого…

— Недорого?! Опомнитесь, маэстро?! Ваш дар не имеет цены! Это я говорю вам, как знаток.

— Благодарю, господин. Мои картины редко покупают. Люди пугаются. Они хотят чего-нибудь более светлого…

— Ха! Светлого! Пошленький натюрморт с яблоками среди лилий! Слюнявый пейзажик с пастушками и овечками! Позор!

— Надо ли столь пренебрежительно отзываться о моих коллегах, господин? Среди них встречаются большие мастера. Просто мало кто видит так, как я…

— Разумеется! Вы истинный певец Зла!

— Певец Зла? Помилуйте!

— В данном случае вы, друг мой, обратились не по адресу. Не помилую.

— Тогда хотя бы поймите! Я — скромный художник, которого по ночам мучают кошмары! Выплескивая их на холст, я желаю избавиться от проклятых снов…

— Мучают?! Избавиться?!

— Конечно! А мои картины… Они выходят столь ужасными, что многие не выдерживают.

— Не клевещи, глупец! Они прекрасны!

— Спасибо на добром слове, господин…

Он печально потупился. Пряди сальных волос, свисая из-под шляпы, упали на восковое лицо. Крайне эстетичное, можно сказать, одухотворенное лицо — щеки запали, глаза горят… Похоже на обтянутый пергаментной кожей череп. Если бы он еще молчал!

— …мне кажется… я надеюсь, что люди, глядя на них, становятся чище. Пусть самую малость, но все же… Зло уходит из сердец, я собираю свинцовую мерзость мира на своих холстах — и вокруг становится хоть чуточку больше солнца. По крайней мере, я на это очень надеюсь… Купите хотя бы офорт, господин! Я не ел третий день…

— Ты мечтаешь о презренном металле? О пище телесной?! Разве тебе не говорили, что настоящий художник должен быть нищ и убог? Что гению положено страдать и умереть от чахотки под лестницей?! Чудак, я дам тебе большее, чем деньги и пища! Ты даже не представляешь, как тебе повезло!

— Вы очень добры, господин…

— Я? Добр?! Что за чушь?! Маэстро, я открою тебе глаза! Увидев Тьму наяву, а не в кошмарах, ощутив исконную прелесть Зла, ты наполнишь свое искусство новым…