Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Царевна Страница 30

Бояться они и не думали, успев оценить своих коней — и лошадей польских. У тех тоже неплохи, но их лучше, а главное — свежее. Так что уйдут, коли понадобится. Важно другое — это не басурмане, так что рубить покамест не надо. Подождем…

— Ну, стоим. Чего надобно?

— Вы кто такие?

— А вы кто, чтобы спрашивать?

— Пана Володыевского отряд!

Федька и Потап переглянулись. Это имя казаки знали. И по войне с ляхами, где отметился данный рыцарь — и царевич упоминал, что пан Володыевский сейчас крепость оборонять должен.

Это Федька и спросил.

— Разве ж пан не в крепости? Он же комендант в Каменце?

Лица поляков тут же посуровели.

— Тебе откуда то ведомо?

— К пану нас проводите?

— Откуда мы знаем, что вы не из тех предателей, которых привел под наши стены Дорошенко?

Но видимо, исказившиеся злобой лица что Федьки, что Потапа, послужили хорошим ответом. Оба бы негодяя зубами загрызли, у обоих свои счеты были…

Сечь, она хоть и всех принимает, да условия ставит разные. И помыкаться обоим пришлось в свое время…

— Оружие отдайте. Проводим вас к пану, а там уж пускай он решает, — старший над поляками смотрел хоть и хмуро, но без вражды.

Федька подумал, протянул пистоль.

— Саблю не отдам.

— А и не надо. Ты нашего пана все равно саблей не достанешь…

Вот тут бы казак поспорил, но к чему? Им не друг с другом, им по одну сторону биться…

А спустя четыре часа…

— Ваше высочество…

— Ясновельможный пан…

Мужчины разглядывали друг друга серьезно и испытывающе. Ежи видел перед собой молодого человека, который еще не нюхал пороха, но явно собирался на войну, а не на бал. Ни роскошного обоза, ни дорогой одежды — все самое простое. Разве что оружие дорогое, но и то — по рукояти видно, что боевой клинок. Да и пистоль не изукрашена, и у кнута рукоять самая простая, деревянная…

Нет, это явно не избалованный мальчик.

Да и двигается он плавно, мягко — боец хороший будет, коли выживет.

Алексей же видел перед собой невысокого человека с кошачьими усиками и неожиданно яркими и веселыми глазами. И тоже оценивал его. Как легко Ежи нес на своих плечах тяжесть доспехов и оружия, как держался, как шел, поворачивал голову…

Не лидер, нет. Но как исполнитель — незаменим. Будет ли он подчиняться?

Посмотрим.

— Пан Володыевский, ваше высочество…

— Я слышал о вас. Говорят, что кентавры — дети рядом с вами.

Ежи усмехнулся.

— Я немало русских посек во время войны, ваше высочество.

И впился глазами. Коли сейчас царевич разозлится… нет. Только головой покачал.

— Мы деремся, османы радуются.

А вот это было сказано верно. И Ежи мигом прекратил проверки, решив, что все равно в одной упряжке, чего теперь свариться.

— Государь, они сейчас Каменец осаждают. Коли не поможем мы им…

— Сколько турок?

— Около ста тысяч. Больше было, да тысяч десять мы положили.

— А нас десять тысяч, да вас… сколько?

— Тысяча.

— Мало, слишком мало…

— Государь, так подмоги‑то больше ждать и не придется, верно ведь?

— Верно. Я не к тому, пан, чтобы отступить, или, не дай бог, уйти восвояси, оставив басурман здесь хозяйничать. Я к тому, что все надо продумать дважды и трижды, чтобы победить, а не погибнуть без смысла и толка.

Вот этот подход для Ежи был прост и понятен. Мужчина кивнул.

— Чем я могу служить, ваше высочество?

— Есть ли у тебя связь с теми, кто в крепости? И надобно мне знать, сколько турок, кто и где стоит…

Ежи кивнул, а потом достал палочку и принялся чертить прямо на земле.

— Вот тут крепость. Здесь поле. Здесь — река. Плотина. Здесь стоят татары. Вот казаки…

Казаками его высочество особенно заинтересовался. А потом посмотрел на своих.

— Справитесь ли…

— Ты, государь, объясни, что делать надобно, а мы уж расстараемся, — Фрол Разин чувствовал свою ответственность. Пока Степан на Сечи народ под царскую руку склоняет, ему надобно здесь все исполнять, да не абы как…

Алексей усмехнулся.

— Казаки Дорошенко… их тысяч пять, так?

— Не менее…

— И потому они все друг друга не знают, ну, не обязательно знают…

— А для басурман мы и вовсе на одно лицо…. один чуб.

— И стоят они очень удачно, аккурат рядом с янычарами. На том и сыграть можно…

— Государь?

Алексей Алексеевич ухмылялся откровенно пакостно. Они уже с Иваном Морозовым обсудили по дороге, кого на чем ловить можно.

— Турки. Крымские татары. Казаки — предатели. Пан Ежи, неужто у таких разных людей ни одного повода поссориться не найдется?

В голубых глазах пана мелькнуло понимание.

— А коли не найдется, так им помочь надобно, государь?

— Именно, ясновельможный пан, именно так… Найдутся у меня казаки, найдется и несколько татар, которые в свое время на Русь утекли. А вот кто где стоит, да кто к нам пришел…

Ежи закивал. И принялся рассказывать подробно, что знал.

План был выработан спустя два часа. Предварительный. Окончательный — только после разведки. И Ежи с восхищением признал, что коли удастся это дело…

Так может, будет шанс и в живых остаться? Царевич‑то явно умнее Собесского. Ведь никто и Яну не мешал таковое придумать? Нет, Собесский тоже молодец, с переправой он придумал талантливо, да и с замком тоже, но до такого полета мысли не дошел. А зря, ой как зря…

А еще…

На Руси тоже люди живут. Не надобен ли будет государю скромный рубака? Правда, под другим именем… но здесь‑то им с Басенькой остаться не получится…

Алексей же сейчас думал вновь о сестре, которая еще давно, когда только — только создавалась школа, требовала найти для нее лучших наставников по тактике и стратегии, требовала книги с описанием боев и побед, разбирала вместе с ним каждый случай… знала?

Угадала?

Ох, Сонюшка, как же мне с тобой повезло, сестренка любимая… Ведь именно ты когда‑то объясняла, что врага надобно не числом брать, а умением. И что любой враг — не один человек, а множество, и свои дела у каждого, свои заботы, стало быть, клин вбить легко… знать надо, что, как и куда.

Вот мы и вобьем. А когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет. Не смогут лебедь, рак и щука воз тащить, ой, не смогут…*

Особенно если первому и последней по рыбке показать.

Перегрызутся.

* Подозреваю, что Софья ограбила знаменитого баснописца минимум на две басни из общеобразовательной программы. Но соблазн был слишком велик, а басни слишком хороши. Прим. Авт.

— И — эх! Что за жизнь пошла! И еще злотый сверху!