Юлия Латынина - Во имя государства (сборник) Страница 30

– И что же было дальше? – спросил Андарз.

– Я, – сказал Шаваш, – сел у ворот харчевни и побежал за привратником, когда тот вышел и пошел вниз по улице. Судите сами, каково было мое удивление, когда он направился в этот дом! Я побежал за ним по дорожке, желая узнать, с кем он будет говорить, но меня задержала уважаемая госпожа…

– Сколько времени прошло, – перебил его Нан, – от того момента, когда убийца столкнул привратника на дно, и до того момента, как ты заверещал?

Андарз вздрогнул при слове «убийца». Он не любил таких слов.

– Не больше, – сказал Шаваш, – чем надо, чтобы сварить яйцо, если бросить его в горячую воду. Я подумал, что убийца совсем рядом, и, так как вокруг много народу, он не сможет убежать незамеченным. Если он сохранит присутствие духа, он явится в числе первых, будто услышав крик, если же он потеряет голову, то слуги обратят внимание на человека, который бежит от крика.

– И кто же, – спросил Андарз, – прибежал на крик?

– Рабочие, и господин домоправитель, и еще, осмелюсь заметить, молодой господин.

– При чем здесь мой сын? – возмутился Андарз.

– А что же секретарь Иммани? – усмехнулся Нан. – У него под стеной подняли такую возню, а он не полюбопытствовал о причине?

– Нет, – сказал Шаваш, – даже не выглянул в окошко.

– Позвать Иммани! – распорядился Андарз.

Вскорости в кабинет вошел секретарь Иммани, в длинном шелковом платье с круглым воротником и при папке с янтарной застежкой.

– Ваша честь… – начал он, становясь на одно колено.

– Слышали ли вы, – перебил его Нан, – что у вас под окном убился человек?

– Разумеется, слышал! – возмутился Иммани, – какой-то бродяга. Этот бесенок так орал, что даже мертвый бы услышал!

– Этот бесенок орал, – сказал Нан, – увидев убитого человека. Долг человеколюбия в таких случаях велит всем живым спешить на помощь. Чем вы занимались в это время?

– Я, – сказал с достоинством секретарь, – переписывал доклад господина Андарза о сырах Горной Иниссы. В древности чиновники писали при луне, не обращали внимания на ураганы!

– Значит, – сказал Нан, – этот крик не потревожил вас?

– Еще как потревожил, – возмутился секретарь, – мне пришлось перебелить целый лист, а ведь я уже почти дописал его!

– Но за дверь вы не выглянули.

– И не подумал, – пожал плечами Иммани. – Если каждый раз, когда умирает простолюдин, переставать писать доклады, то дела в ойкумене остановились бы вовсе!

И повернулся к Андарзу:

– Ваша честь, умоляю отодрать этого бесенка как следует! Он нарушил своим криком сочинение документа, испортил гербовый лист!

И, кланяясь, подал Андарзу доклад.

Андарз посмотрел на Шаваша. Глаза его стали холодные и пустые. Андарз взял переписанный доклад о сорока страницах, перелистал его и – разорвал.

– Вам, господин Иммани, за отсутствие сострадания, придется переписать доклад еще раз. А ты, маленький бесенок, иди на конюшню и скажи, что тебе за недостойное поведение причитается двадцать палок.

Шаваш вздохнул и пошел на конюшню.

У выхода из дому его нагнал судья Нан, наклонился к мальчонке и прошептал:

– Было бы в высшей степени подозрительно, если бы весь этот переполох сошел тебе с рук. Убийца мог бы начать охотиться за тобой. Но за каждый удар ты получишь по серебряному грошу. Ясно?

– Господин судья, – прошептал Шаваш, – прикажите, чтобы мне дали тридцать палок.

Когда Нан вернулся к господину Андарзу, тот по-прежнему сидел в садовом кабинете. Перед ним лежали листы с его давней пьесой, но было незаметно, чтобы господин Андарз что-то правил в них или писал.

По знаку господина Андарза молодой судья сел напротив. Вздохнул и сказал:

– С этим я к вам и спешил. Я навел справки и выяснил, что Ахсай накануне смерти был в «Красной Тыкве». Это не бог весть какое заведение, но это вовсе не притон, как он вас уверял. Как видите, его сообщник вовсе не принадлежал к той публике, которая ошивается в притонах. Я также разузнал о ссоре. Хотел арестовать и допросить привратника, но узнал, что он ушел в вашу усадьбу. Поспешил за ним и, как видите, опоздал.

– Почему они назначили встречу в «Красной Тыкве», – сказал Андарз, – если они знали друг друга?

– Именно потому, что знали, – усмехнулся Нан. Ахсай понимал, что человек, который украл такое письмо у собственного господина, может отнять у него деньги, а письмо не отдать. А преступник понимал, что Ахсай может отнять письмо, а деньги оставить себе, – и жаловаться будет некому. Вот они и выбрали людное место, где никто из них не стал бы поднимать скандала.

– Теперь я понимаю, что случилось, – проговорил Андарз. – Преступник увидел, что Ахсай ушел, нагнал его в пустынном месте и предложил завершить сделку. Ахсай протянул ему чеки, а преступник подумал: «Ведь цель моя – получить деньги, а не отдать письмо! Так стоит ли мне расставаться с ним!» Взял деньги и прикончил Ахсая, опасаясь, что тот проговорится.

– Да, – сказал Нан, – может быть, так оно и было. А этот мальчишка, Шаваш, – как он к вам попал?

Андарз рассмеялся и стал рассказывать.

Наказаниями в доме ведал начальник охраны Шан’гар, и когда он услышал, за что Шавашу велели дать двадцать палок, он громко сказал, что господин Андарз не приказал бы выпороть Шаваша, если бы не господин эконом. Эконом, услышав об этом, назвал Шан’гара «варваром, не ведающим приличий».

Вечером в каморку, где лежал Шаваш, заглянул судья Нан, вытащил белую тряпочку и вложил ее в руку мальчишки. Шаваш пересчитал деньги и увидел сорок маленьких серебряных монет, украшенных с одной стороны портретом государя, а с другой – журавлем, птицей благочестия – вдвое больше, чем было обещано.

– А вы бы, – спросил Шаваш, – взяли деньги за то, что вас пороли?

– Непременно, – ответил чиновник. – Все мы даем пороть себя за деньги. Разница же между нами та, что одни дают пороть себя за грош, а другие – за тысячу.

– Не думаю, – сказал Шаваш, – что всех порют за деньги. Только бесчестных порют за деньги. Честных порют бесплатно.

Судья Нан помолчал, а потом сказал:

– В этом доме двести семнадцать комнат, а замочных скважин еще больше. Думаю, что слуги часто глядят в эти скважины и обсуждают между собой множество вещей, о которых не говорят хозяину.

Шаваш вздохнул и сказал:

– А что бы вы хотели знать?

– Я бы хотел знать, например, откуда в доме Андарза взялся эконом Амадия.

– Нет, – сказал Шаваш, – об этом не говорили. Говорили только о том, что начальник охраны Шан’гар тоже был близ покойника: его видели, когда он шел по дорожке к главному дому.

Помолчал и добавил:

– А почему молодой господин ненавидит отца?