Эрик Ластбадер - Дай-сан Страница 30

Ронин стоял, согнув ноги, обшаривая взглядом густую листву вдоль стен ущелья. Дотянувшись до древка, Оками выдернул стрелу и отшвырнул ее в сторону, одновременно достав длинный меч.

Пятеро вооруженных мужчин спрыгнули со скал, легко приземлившись возле водоема. Сжимая обеими руками длинные, слегка изогнутые мечи, они двинулись на Оками с Ронином.

— Сопротивление бесполезно, — сказал один, по-видимому главарь. — Вы же видите, что вас меньше.

Пятерка приближалась, рассыпавшись неровным полукругом. Одеты они были так же, как Оками, — в темные балахоны и кожаные сандалии. У одного за спиной висел лук. Щитов Ронин не заметил.

— Будьте любезны, отдайте нам деньги и лошадь.

Ронин с Оками не сдвинулись с места, и тогда вожак приказал уже резче:

— Бросайте оружие.

— Если вам что-то нужно от нас, — медленно процедил Оками, — вам придется брать это самим.

— Ладно.

Вожак подал знак своим людям.

— Вы, двое, возьмете того, высокого, со странными глазами.

Они сразу же прыгнули в его сторону, подбодряя себя громким воем. Ронин развернулся к ним правым боком. В нем уже нарастало знакомое ощущение силы, вибрирующей в теле перед началом боя. Выставив перед собой клинок, он стоял, поджидая противника, подобный неподвижной скале. Сбоку на шее неистово бился пульс. Губы непроизвольно скривились в зловещей ухмылке.

— А мы займемся его приятелем! — крикнул вожак, и остальные двинулись на Оками.

Двое грабителей уже приближались к Ронину с высоко поднятыми мечами. Когда их клинки начали опускаться, он резко согнул колени и сделал ложный выпад вправо. Находившийся с той стороны противник остановил замах, чтобы отразить предполагаемый Удар, но Ронин вместо этого переместил клинок влево и, на мгновение нейтрализовав первого противника, нанес могучий горизонтальный удар второму. Меч рубанул его точно посередине груди. Клинок легко прошел сквозь одежду, кожу и плоть и раздробил грудину. Разбойник взвыл и рухнул, обливаясь кровью.

Ронин выдернул меч как раз вовремя, чтобы успеть отбить удар первого.

Краем глаза он заметил сверкнувший серебристой тенью изогнутый клинок Оками. Один из противников буджуна упал, разрубленный страшным ударом едва ли не пополам.

Сделав двойное обманное движение, противник Ронина нанес удар. Сшибшиеся на излете клинки задрожали, словно от электрического разряда. Почувствовав, как меч разбойника соскальзывает с его клинка, Ронин подобрал правую ногу для лучшей устойчивости. В это мгновение разбойник попытался достать его ударом снизу.

Ронин невольно почувствовал уважение к боевому мастерству противника, который явно был профессионалом, причем превосходящим по знаниям и навыкам большинство меченосцев Фригольда.

Мечи их скрестились, высекая голубые искры. Теперь они бились на самом краю бурлящего водоема.

Ронин опять выставил ногу, готовясь провести прием. Противник наклонил меч, предвидя выпад Ронина, но Ронин нанес не нижний, а верхний вертикальный удар, открывшись при этом на долю секунды. Грабитель, однако, не смог этим воспользоваться. У него хватило времени лишь на то, чтобы широко распахнуть в изумлении глаза, а потом череп его развалился, как расколотый орех. Рука с мечом по инерции продолжала двигаться, и Ронин отступил в сторону. Тело рухнуло в водоем. Ронин развернулся.

Оками только что — экономным обратным ударом — разделался со своим вторым противником, налетевшим со стороны незащищенной спины, и теперь схватился с вожаком. Буджун теснил его назад, пока разбойник не уперся спиной в стену ущелья. Он сделал отчаянную попытку пробить защиту Оками и достать до его шеи, однако буджун опередил его. Изогнутый клинок со страшной силой вошел вожаку в плечо — до середины груди. Грабитель дернулся, голова у него откинулась назад, глаза закатились, и конвульсирующее тело рухнуло на землю.

Повернувшись к Ронину, Оками поклонился.

— Всякому путнику в долгом пути нужен краткий привал. Похоже, мы очень правильно сделали, что дали себе отдохнуть. Я бы сказал, краткий отдых пошел нам обоим на пользу.

Вытерев клинок об одежду убитого, он неторопливо вложил меч в ножны.

— Мне не нравится.

— Почему?

— По сравнению с вашими это просто мазня неуклюжая.

Дорога Кисокайдо сделалась круче; голые камни вытеснили из пейзажа буйство нефритовой листвы. Но все же эти приглушенные серые и голубоватые тона уже не казались Ронину такими унылыми, скудными и аскетичными. Рисунки Оками научили его новому восприятию.

— Очень прошу вас, Ронин, не пытайтесь сравнивать вещи, принадлежащие к двум совершенно разным мирам.

— Но я не…

— Это всего лишь совет. Сравнивайте, пожалуйста. Но я скажу вам одно: счастливее вы от этого не станете.

— Я не доволен.

— Отлично! — Оками хлопнул в ладоши. — Художник никогда не бывает доволен…

— Но вы только что сказали…

— Счастье и удовлетворение — разные чувства.

Они сидели перед деревянным навесом белого убежища-станции, расположенного высоко в горах. Было морозно, а на дороге лежал тонкий покров хрусткого снега, переливающегося белыми и голубыми блестками. Его девственную белизну портили только следы их подошв и лошадиных копыт.

— Посмотрите, Оками…

Ронин показал на точку на листе бумаги, что лежал у него на коленях.

— И что же?

— Деревья слишком приземистые, а роща здесь слишком густая.

— Ну так исправьте их.

— Хорошо. М-м-м… Ну как? Лучше?

— Сами скажите.

Ронин помолчал, разглядывая рисунок.

— Да. Так мне нравится больше.

— Ну вот, видите? Уловили.

Ронин вдохнул острый аромат, исходивший от огня, который они разложили в каменном очаге под навесом станции.

Они сидели почти лицом к солнцу. Оно уже опускалось по небу — плоский приплюснутый красный шар, увеличенный и искаженный зависшей над горизонтом дымкой. В тускнеющем свете заснеженная вершина переливалась всеми оттенками розового и лилового. Рядом с груженой повозкой, запряженной быком, шагали две женщины и мужчина. Все — в широких плетеных шляпах и деревянных сандалиях. Они прошли вниз по горной дороге, миновали Ронина с Оками и скрылись за левым поворотом.

— Мы… те, кто умеет рисовать… мы учимся сами, — заговорил буджун, нарушая молчание. — Сначала мы изучаем то, что мы видим, и учимся воспринимать окружающий мир. Каждый — по собственному разумению. Этому вас не научит никто, поверьте.

Он подергал себя за мочку уха.

— Нет, технике научиться, конечно, можно. Я уже показал вам, как держать кисть, чтобы получились желаемые штрихи. Но…

Оками пожал плечами.