Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курпринц Страница 31

Нортон нервничал зря, курпринц Клавель и его войско так и не решились на активные действия, хотя могли бы попытаться уйти от сражения, заваливая дорогу за собой лесными засеками.

Вместо этого они растерянно чего-то ждали, а мы поспешно окружили весь этот так называемый замок Брита Марлинга, где укрепилось войско примерно в три тысячи человек, что, понятно, для нас просто семечки.

Сулливан, которому не хватило схватки с рыцарями, что шли Клавелю на помощь, настаивал на массовой атаке, когда с одного захода все здесь вобьем в землю так, что будет ровная площадка, где и трава не посмеет расти.

Клемент посматривает на меня с вопросом в серьезных глазах, но помалкивает, хотя вижу, сочувствует Сулливану и во многом с ним согласен.

— Я ценю ваш боевой дух, — сказал я Сулливану, — и постоянно ставлю вас в пример!

Он пробормотал настороженно:

— Спасибо, ваше высочество.

— Я вообще-то, — сказал я чистосердечно, — сам сторонник вот так решать все быстро и по-рыцарски прямо. Без фиговин.

Сулливан приосанился, хотя старался делать это незаметно.

Альбрехт спросил коротко:

— Переговоры?

— Да, — ответил я и добавил: — Вы знаете какие. Дело в том, мои благородные друзья, что мы ведем войну, а не турниры. И даже не сражения, которые можно и проиграть, если их мало. Но их будет много! Потому должны терять как можно меньше людей. Чтобы мы смогли выполнить то, что наметили.

На брифинге пытались понять не столько как победить, при нашем соотношении сил это понятно, но спорили, понимает ли сам Клавель, что Мунтвиг поступил хитро: дал ему корону курпринца, признал правителем королевства, но с королем Бриттии, родным отцом, велел разобраться самому, тем самым доказать свою лояльность.

Что будет потом, каждый понимает по-разному. Клавель почему-то уверен, что станет королем Бриттии и будет союзником Мунтвига, иначе бы не решился на такой и опрометчивый, и крайне подлый шаг, но, как полагаю я, Мунтвигу вряд ли нужен будет на троне человек, предавший собственного отца.

Потому Клавеля попросту смахнут с доски, как только выполнит свою часть работы, но стоит ли ему сейчас сообщать, слишком уж уверен, что Мунтвиг ему друг и почти что брат.

— Не будем метать бисер перед свиньей, — сказал я наконец. — Готовьтесь к атаке.

Макс, на удивление, сказал первым:

— Мои отряды уже у строений. Почти вплотную, ждем приказа.

— Я готов ударить в направлении главного здания, — сообщил Клемент. — Там достаточно прямая дорога, не увязнем. Кони пройдут на большой скорости. Если ваше высочество разрешит, то я…

— Дадим им шанс сдаться, — прервал я.

Клемент поморщился, но кивнул, сказал уважительно:

— Вы правы, ваше высочество. Если не дать им подраться, будут опозорены до конца дней. Но потом, когда хотя бы треть выбьем…

— Какой вы кровожадный, герцог, — сказал я с укором. — Можно ограничиться и четвертью.

— Это от них зависит, — напомнил он. — Мунтвиговцы держались бы до последнего.

Альберт буркнул:

— Да, те в плен сдаются неохотно.

— Правильно рассуждаете, граф, — согласился я. — Идейные люди самые непримиримые. А эти, примкнувшие ради своих выгод, сейчас вот прикидывают, как и рыбку съесть, и мимо не сесть…

Покинув шатер, мы выехали на вершину небольшого холма, откуда открывается прекрасный вид на поместье сэра Брита Марлинга, сейчас полностью запруженное конным войском.

Макс вскрикнул в сторонке в изумлении:

— Смотрите, они сами выходят в боевых порядках!

Рыцарские отряды принца Клавеля в самом деле покинули поместье и, придерживая коней, выдвинулись на открытое пространство, что можно оценить как презрение к опасности и пренебрежение нашими силами.

О таком потом долго рассказывают с гордостью, а то и вписывают в летописи, как, дескать, двухтысячный отряд принца не захотел отсиживаться в глухой обороне, а вышел навстречу несметным полчищам врага и принял неравный бой.

Клемент сказал сварливо:

— Если Макс снова украдет у меня победу, я его сам убью!

Макс предложил радостным голосом:

— Дорогой Клемент, а идите ко мне в пехоту? Я вас поставлю сразу десятником! И в первый ряд, обещаю!

Клемент молча, но с выражением показал ему кулак. Со стороны отрядов принца прозвучала труба. Нестройные ряды рыцарей качнулись, коней пустили шагом, рыцарские копья привычно выдвинулись для удара.

Я невольно сравнил взглядом с копьями пехоты Макса, у наших и длиннее вдвое, и прочнее, уж никак не разлетятся вдрызг от удара, как с рыцарскими сплошь и рядом, а наконечники длинные, как мечи, и острые…

— Сами решили атаковать, — сказал Клемент с невольным уважением, — мне эти парни нравятся.

— Долго ли продержатся, — проговорил Альбрехт.

Клемент повернулся ко мне.

— Ваше высочество, позвольте встретить их мне?

— Почему?

— Так достойнее, — объяснил он. — Рыцари против рыцарей! Конница против конницы. Померяемся в равном бою!

Я изумился.

— А зачем мне равный бой? Мы пришли сюда не бахвалиться в поединках, мне нужна победа. И как можно более эффектная. Герцог, прежде всего история помнит битвы, когда одна сторона потеряла людей впятеро в сравнении с другой! Этим восторгаются…

— Об этом поют, — добавил Альбрехт.

Клемент сказал недовольно:

— У нас абсолютное преимущество в численности…

— Все равно они могут нанести урон, — ответил я.

— Незначительный!

— А я никакого не хочу.

Он оглянулся на Макса, но того уже нет с нами, помчался к своему войску, хотя там вышколенные сотники и без него уже отдают четкие и разумные команды.

Рыцари, завидя пеших, пустили коней в галоп. Клемент крякнул, уже зная, что случится, недавно видел, а за спиной ощетинившегося копьями строя множество длинных луков в первом ряду одинаково выгнулись, как ребра бесконечно длинного дракона; донесся шорох щелчков, взвилась туча длинных стрел.

Клемент покачал головой, стрелы начали сшибать всадников, а те сразу попятились, даже не вступая в схватку с копейщиками. В течение считаных минут все развернулись и умчались обратно, правда, не оставив на поле ни убитых, ни раненых, всех подхватили на седла и увезли.

— Это была не атака, — сказал Клемент грустно. — Демонстрация атаки.

— Мельчает рыцарство? — спросил Сулливан. — Нет, мы не мельчаем…

— Подождем, — сказал я. — Сейчас поговорят и явятся.

Сандорин спросил с иронией:

— Сдаваться?

— Пытаться сдаться, — уточнил я. — Но так, чтобы сесть поудобнее.