Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курпринц Страница 32

— Пытаться сдаться, — уточнил я. — Но так, чтобы сесть поудобнее.

Мидль пробормотал:

— Естественное желание каждого человека. Хотя с рыцарством состыковывается плохо.

Альбрехт ответил вежливо:

— С рыцарством все естественное состыковывается плохо. Естественны только животные да простолюдины, те тоже как скот, а все рыцарство полностью из правил, клятв, обетов, уставов, принципов, идеалов…

— Вы правы, — сказал Мидль поспешно.

Конники Норберта постоянно кружат вокруг всего огромного поместья, как отслеживая перестроения внутри, так и пресекая попытки выбраться отдельным всадникам, явно посланным за подмогой или с сообщениями.

Наконец от Норберта примчался взмыленный гонец на взмыленном коне, но радостный и с вытаращенными глазами.

— Ваше высочество!.. — прокричал он взахлеб. — Они готовы сдаться!

Я сказал резко:

— Пусть сдаются.

— Но они…

Я прервал:

— Никаких условий!.. Я принимаю только безоговорочную капитуляцию.

Он вскрикнул счастливо:

— Так и передам!

— Не перепутай, — сказал я. — Не мы им сдаемся, а они нам.

Он умчался, осчастливленный, что сам Ричард изволил с ним пошутить, а я, понаблюдав немного за передвижениями отрядов принца Клавеля, тронул Зайчика коленом, мы потихоньку начали спускаться с холма по направлению к поместью.

Как я и предположил, военачальники принца готовились отчаянно торговаться, но Макс подвел пехоту почти вплотную, а дальше, как я и велел заранее, из-за спин копейщиков стрелки выпустили тучу стрел. Среди рыцарей принца снова началось волнение, послышались крики, кто-то даже требовал пойти в атаку и умереть в бою, но большинство лишь приседали и укрывались щитами.

Убедившись, что контратаки не будет, Клемент подвел арбалетчиков, те начали всаживать стальные болты с близкого расстояния, и половина ударного отряда рыцарей, что намеревались отразить первую атаку, полегла раньше, чем там снова подняли белый флаг.

— Сдаются! — закричал кто-то. — Сдаются!

Из-за строений выехала группа рыцарей. Их предводитель остановил остальных властным жестом, а его конь понес седока неспешной рысью в нашу сторону.

Военачальники за моей спиной подобрались и приняли гордый вид. Я ждал, восседая на арбогастре в непринужденной позе властелина положения, словно выехал на охоту, а не на войну, и когда прибывший поклонился, не слезая с коня, я продолжал рассматривать его с холодным безразличием.

— Я граф Брит Марлинг, — произнес рыцарь, выглядит, на мой взгляд, он слишком молодо, чтобы быть тестем принца Клавеля, хотя кто знает, какими снадобьями пользуется. — Хозяин этого поместья и земель, что тянутся на восток на восемь миль.

— Какое отношение вы имеете к войскам, — поинтересовался я, — что расположены в вашем поместье?

— Эти отряды, — сказал он, — явились на зов принца Клавеля…

— Вашего зятя? — уточнил я.

— Да, — ответил он с заминкой.

— Которому Мунтвиг, — сказал я, — вторгнувшийся в пределы королевства Бриттия и принесший ему неисчислимые бедствия, пожаловал титул курпринца?

Он чуточку напрягся, ответил сдавленным голосом:

— Его Императорское Величество Мунтвиг слишком силен, чтобы с ним бороться… Принц Клавель решил, что разумнее будет принять этот титул, а дальше время покажет.

— Такое решение в будущем назовут мудрым, — сказал я бесстрастно. — Не будь героем, тебе что, больше всех надо… и вообще конформизм перестанет быть позорным. Но сейчас это бесчестье.

Он сказал подавленно:

— Вы это выказали предельно ясно, убив множество доблестных рыцарей руками простолюдинов.

— Доблесть на дурной стороне, — отрезал я, — уже не доблесть. А сейчас это не рыцари, а преступники.

Он отшатнулся в ужасе.

— Ваше высочество!..

— Знаете, — сказал я, — почему Мунтвиг побеждает?.. Он не церемонится и не раскланивается. Его ведет идея, а на старомодные правила и обычаи он смотрит свысока. Так вот, сэр Брит, я вас не обрадую…

Я сделал паузу, он спросил невольно:

— Ваше высочество?

— Я тоже смотрю свысока, — произнес я с расстановкой, — на всякие правила неприкосновенности знатных особ.

— Но, ваше высочество…

Я сказал с нажимом:

— Господь сообщил, что мы все равны!.. В это верит Мунтвиг, в это верю я. А вы со своими Клавелями сейчас как между молотом и наковальней.

Ко мне на рысях подъехал Мидль, сказал с поклоном:

— Ваше высочество, простите, что прерываю… но мои люди перехватили уже второй отряд в двадцать всадников, что пытались вырваться из окружения с моей стороны.

— Повесить, — сказал я коротко и повернулся к тестю принца. — Вы что-то сказали?

Он произнес дрожащим голосом:

— Вы поступаете… по своим правилам, но нам, как ни горько, живущим по старым добрым благородным правилам…

Я поморщился.

— Бросьте, граф.

— Ваше высочество?

— Вы не живете по старым правилам чести, — разъяснил я, — а делаете вид.

Он вскричал:

— Ваше высочество! Мы рыцари…

Я прервал грозно и возвышенно, чтобы слышали все мои военачальники и все рыцари, что стоят близко:

— Рыцари? Рыцари не приняли бы гнуснейшее предложение предать страну и нарушить клятву королю, которому присягали в присутствии знатнейших людей королевства!.. Я вообще не понимаю, почему вообще разговариваю с вами, это слишком уж въелось в меня христианское милосердие… Вы или сдаетесь без всяких условий, или мы просто уничтожаем вас, как лесных разбойников и прочих мерзавцев, не имеющих понятия о чести. Идите!

Мои военачальники молча и почти с сочувствием смотрели, как он развернул коня и послал его в торопливый галоп в сторону своего поместья.

Сулливан прорычал:

— Условие — никаких условий?

— Верно, герцог, — ответил я.

— Жестоко, — проговорил он с одобрением. — Но они в самом деле нарушили клятву верности… Не знаю, как бы я жил, если бы нарушил я. Эти люди должны быть счастливы, что сдаются, хоть и без всяких условий.

Клемент подсказал довольным голосом:

— Мы не они.

Альбрехт проговорил задумчиво:

— А мне нравится, когда никаких почетных сдач, сохранения знамен и личного оружия. Это говорит о настоящей победе, сокрушительной! А не выторгованной.

— Проследите, — велел я, — чтобы все оружие было сложено в кучу, как и знамена. Рыцари, как и все воины, будут под стражей. А мы пока выявим среди них военных преступников, дабы предать суду.

Все смотрели на меня с непониманием, Мидль поинтересовался вежливо: