Марина Ефиминюк - Магические узы Страница 31

− Мы не имеем права светиться. Браслет покупался через подставное лицо, но эта жен-щина тоже из наших… − тут парень, чего-то сильно испугавшись, резко заткнулся, и на щеках проступили алые пятна.

− Наших? − мгновенно отреагировала я, встрепенувшись. От этой прелюбопытной темы у меня даже на месте не получилось усидеть: − К 'вашим' относятся те, у кого такой же знак? − глаза скосились на татуировку, украшавшую крепкое запястье Стрижа.

Парень замялся.

− Слушай, Птаха, − наконец, пробормотал он, − ты мне действительно нравишься. В общем, не лезь в это.

Он окончательно смутился и, не зная, как от меня отвязаться, чтобы не обидеть, нервно почесал затылок. Резкий звонок коммуникатора прервал затянувшуюся паузу. От неожиданно-сти я вздрогнула, а Стриж выдохнул с огромным облегчением.

− Да? − поспешно ответил он, прижимая зеркальный аппаратик к уху. У меня все равно получилось заметить отражение Ратмира в экране, и настороженность вернулась.

− Нет, не увидел никого, − ответил Стриж на первый вопрос. − Поверь, я не отрывался от этого треклятого экрана, − буркнул он.

Тут парень криво ухмыльнулся, и в лице проявилось ехидство. Нарочито лениво он включил громкую связь, и разраженный голос Ратмира разнесся по залу:

− Передай ей, чтобы она нашла место, куда сможет спрятаться!

Отчего-то вмиг стало понятно, что приказ относился исключительно ко мне. У меня вы-тянулось лицо, и с каждым следующим словом в душе росло возмущение.

− Она не может оставаться в городе. Тот, кто ищет браслеты Гориана, снова выйдет на ее след.

− А, значит, на нас тоже? − поддакнул Стриж глумливо.

Теперь меня и вовсе перекосило. От негодования затрясло, а на глаза, как обычно в мо-менты бессильного гнева, выступили злые слезы.

− Скажи ей, что она обязана исчезнуть на пару месяцев, пока история не забудется…

− Кстати, сказать, − прошипела я, едва сдерживаясь, − она все слышит! У нее имя есть! Подсказать? Веда!

Последовала долгая пауза.

− Стриж, ты меня слышишь? − не особо расстроившись, произнес Ратмир. — Передай ей, − тут он заговорил с нажимом, выделяя каждое слово (если бы эта жестянка мог злиться, то я бы сказала, что он рассердился выходкой младшего брата), − она не должна глупить. Пара ме-сяцев − это короткий срок! Особенно, когда речь идет о ее жизни.

− Особенно для того, кто каждый день ходит на работу! − перебила я Ратмира, сжимая кулаки. Так бы и врезала, если бы рядом оказался. − Мне просто интересно, когда, по-твоему, эта история забудется? Назови точное число! Я требую! Ведь именно точные даты будут инте-ресовать моего начальника, когда я вернусь в контору с низко опущенной головой!

Стремительный поток слов быстро иссяк. Излив гнев, я теперь только тряслась и стара-лась справиться с обиженными слезами.

Насмешник Стриж, вероятно, обожавший доводить брата, а заодно окружающих, до нервного тика, едва сдерживал ухмылку, слушая нашу с Ратмиром перепалку. Я же, осознав, что не вернусь сегодня в родные пенаты, и нормальность моей жизни не светит даже издалека, не находила ничего смешного в велении самодовольного хама.

Ну, где мне, спрашивается, спрятаться? В Бериславле у тетки? Как объяснить родителям, почему мне внезапно приспичило провести в горах все лето, наплевав на работу?

Ратмир, между тем, сдавленно кашлянул и, наконец, прервал молчание:

− Стриж, − сухо позвал он брата.

− Я здесь, − едва сдерживая смех, отозвался тот. И чего он так веселился, когда моя жизнь рушилась? Мне отчаянно захотелось двинуть кулаком и ему, хотя бы один из братьев заработает оплеуху!

− Напомни, я сказал 'когда забудется'? − уточнил Ратмир.

− Угу, − Стриж строил притворные покаянные гримасы, будто умоляя меня относиться к его милой шалости проще.

− Я ошибся. Я имел в виду, если история забудется! − отрезал Ратмир. − Передай ей, что если она переживает за работу, то пусть возьмет больничный лист!

− Может, мне еще в декрет уйти? − выкрикнула я, вспыхивая, как фитилек, но зал уже огласили короткие гудки.

В расстройства я коротко сердито выдохнула, уперев руки в бока.

− И что мне делать?

− Подчиниться, − хохотнул Стриж, − хочешь, я тебе посодействую с декретом, его мож-но на три года оформить.

У меня отвалилась челюсть. Стараясь не перейти на вопль и не повторить вчерашней безобразной сцены, я процедила сквозь зубы, наступая на парня:

− И как же ты мне в этом посодействуешь?! Делом или же телом? Ну-ка уточни!

− Справку липовую сварганю, − развеселился тот, выставляя меня полной идиоткой, − а Док свою печать поставит. Он же у нас дипломированный лекарь, профессор как-никак.

Стриж неопределенно кивнул, и я, исходя бессильной злобой, покосилась в распахнутые двери лаборатории. 'Дипломированный лекарь' нелепо прыгал на одной ноге и тряс обожженной рукой после неудачного опыта. Из склянки на столе валил кроваво-алый дым, он стелился по холодному полу, и клубы уже щупальцами проникали в зал-гостиную. Просто за насыщенной беседой, мы как-то не заметили профессорской неприятности.

Я почувствовала, что ярость затухает, но прошипела, не собираясь так просто отступать и желая отвоевать еще один шанс для возвращения в 'нормальность':

− Этот ваш Ратмир…

Внезапно что-то случилось со мной. Зал заброшенной мануфактуры стремительно по-темнел, и перед глазами проявился длинный светлый коридор, застеленный бежевым ковром с мелким ворсом. Под потолком, украшенным лепниной, отбрасывая интимный свет, плавали зыбкие шары-светильники. От их неровного мерцания на стенах, оббитых блестящей шелковой тканью, вытягивались тени от ваз с белыми лилиями, расставленными на маленьких столиках. Запах цветов казался резким, даже приторным. В ужасе я вздрогнула, стараясь отогнать наваж-дение.

На одно мгновение перед взором снова появилось огромное холодное помещение про-фессорского логова − обшарпанные стены, высокий потолок. От налетевшего страха меня за-лихорадило, ставшие нетвердыми ноги подогнулись. Прежде чем сознание снова отдалилось, возвращаясь в незнакомое место, мне удалось заметить, как Стриж с перекошенным от тревоги лицом слетел с табурета и кинулся ко мне.

Зажимая в одной руке довольно увесистый дорожный саквояж, я быстро миновала кори-дор, и ковер гасил звук твердых шагов. Странное спокойствие и внутренняя уверенность, какой мне самой отродясь не приходилось ощущать, погасили панику. Вдруг стало понятно, что мной сейчас управляли чужие, принадлежавшие кому-то другому, а не мои собственные эмоции. Они не давали страху вырваться наружу, блокировали его! Что со мной происходит?!