Алексей Будников - Огниво Рассвета Страница 31

— Хм… Ну, настаивать не буду, дело твое… — Он сделал маленький глоток из только-только наполненного чашничьим кубка. — И как тебе здесь? В твою голову когда-нибудь закрадывались догадки о том, какой он, дворец герцога?

— Честно сказать, никогда, милорд. — Я покачал головой, заново принявшись окидывать взглядом трапезную с наигранным благоговением. — Тем более, никогда бы не помыслил, что доведется в нем побывать.

— Знаешь, я мог бы устроить тебе небольшую… экскурсию. Все одно, сейчас лишь утро, а выступаем мы вечером, и скоротать до него время как-то надо…

— Благодарю, милорд, но мне бы хотелось немного проспаться, — обрывая титулованную речь, сказал я.

Дориан Лас покачал головой. Как мне показалось, несколько огорченно.

— Как того пожелает гость. Я накажу слугам предоставить тебе лучшие покои. Наверное, начало дня выдалось тяжелым?

— Не то слово, — едко ухмыльнулся я и медленно поднялся.

Моему примеру последовал и герцог.

— Сайри! — крикнул он за плечо. Рядом тут же, словно дожидаясь у входа, появилась патлатая служанка лет пятнадцати. — Отведи нашего гостя в опочивальню.

Девушка поклонилась, быстрыми широкими шагами подступила ко мне.

— Прошу за мной, господин, — сказала она мягким, пряным голосом.

Я, покосившись на гвардейца, как и было сказано, двинулся следом за заспешившей из столовой служанкой, чуть прихрамывая на погрызенную собачьими зубами и вдобавок отекшую ногу. Ольгерд, чуть погодя, ступил за мной, сохраняя короткую дистанцию.

— Тебе бы не помешало обмыться, — сказал Дориан Лас, едва я с ним поравнялся, заставив и меня, и все остальное шествие задержаться. Он посмотрел на меня. — Не сочти за грубость, но несет от тебя почище, чем от уснувшего в собственной харкотине гуляки. И заодно переодеться. Твоей одежде определенно требуется чистка и штопка.

Я без слов поднял стесненные колдовскими наручами руки так, дабы виланвельский голова смог узреть их наиболее ясно.

— Ах, — то ли с издевкой, то ли и верно удивившись издал он, — я совсем про них запамятовал. Прошу меня простить. Отнюдь не все гости приходят за мой стол скованными. Что же, тогда могу предложить тебе, Феллайя, мой новоявленный партнер, пройти на ночлег. Хотя за окном лишь светает.

Герцог кивнул, адресовав свои последние слова уже зеркальному полу, а не моим глазам. Отвесив ему в ответ короткие поклоны, наша троица вышла в уже знакомую мне залу, двинувшись вверх по лестнице.

Комнату мне отвели на третьем этаже. Пройдясь по длинному, занятому дверьми коридору бессчетное количество шагов, мы остановились у почти что самой дальней. Интересно, к чему герцогу, во дворце которого, как известно, не проживает его родни — ввиду ее банального отсутствия (имеются лишь дальние родичи в других державах) — столько кроватей? Он что, селит здесь слуг? Высокородных господ, навроде советников или рыцарей, было недостаточно, чтобы облюбовать даже малую часть имеющихся комнат. Или снова наследие прошлого? Дворец, само собой, возводил не Дориан Лас, а его далекие предки, и раньше здесь, следуя историческим выпискам, каждую неделю все буквально по швам расходилось от заполонявшего чертоги народа. Однако сколько живу, не припомню, чтобы Лас встречал в своих владениях пышные делегации. Оттого почему бы не сделать тут перепланировку, оборудовав столь большое пространство для многочисленных герцогских нужд? Впрочем, я снова начинаю думать о том, о чем сейчас мне бы следовало думать в последнюю очередь.

Филенчатая, с квадратными узорами, блестящая от лака дверь распахнулась, впуская меня внутрь ясной комнаты. Внутри все выглядело много опрятней, чем во всех вместе взятых трактирах, в которых мне доводилось побывать. Светлые, занимавшие полностью одну из стен окна занавешивала виноградная портьера. Рядом, почти в самом углу, расположился резной кофейного цвета стол с обрамленным позолоченной рамой овальным зеркалом. К нему был приставлен низенький, но тучный пуф, подле стоял вместительный комод, платяной шкаф, а у противоположной стены в одиночестве устроилась застеленная чистейшей простыней кровать, с высокой витой спинкой черного дерева, у подножья которой раскинулся овчинный коврик.

Отвесив мне поклон и припомнив, что если что-то понадобится, она будет за дверью, девушка, вместе с гвардейцем — который, я не сомневаюсь, также от моих покоев далеко отходить не станет — вышла, закрыв за собой дверь. Дважды щелкнул запираемый снаружи замок.

Наверное, будь я в более свежем как физическом, так и моральном состоянии — сразу стал бы обдумывать план побега, особенно учитывая тот факт, что окна, по всей видимости, были замкнуты не слишком плотно. Однако довольно с меня подобных трюков. Сейчас мне стоило бы довериться теченью и молча пойти на поводу у герцога. Одно дело — и я свободен. Думаю, Лас не станет темнить. Он пускай и представлял из себя властолюбивого, жестокого правителя, но этот род всегда умел воздавать за работу. И воздавать щедро. Хватит беготни и нервотрепок на сегодня. Вечером просто пойду и сделаю то, что от меня требуют, хотя всей сути своей роли я так толком и не понял. А после — поминайте, как звали. С мошной на поясе, наконец, покину эти мерзлые края, пущусь ближе к центру. Там и погода тише, и тракты богаче. Авось даже работенка какая по пути попадется.

Но прежде, конечно, прирежу эту венценосную тварь.

А пока что все, чего я хотел — это завалиться спать. Мои вымотанные ноги отказывались ступать куда-либо в сторону от манившей своей белизной кровати. Не снимая ботинок, я так и рухнул на набитое пухом ложе. Кандалы, поначалу, создавали определенный неуют, но не прошло и полминуты, как он забылся, одоленное истомой тело стало неметь, а сознание потонуло в ласковом потоке неги.

Глава четвертая

Из блаженного тумана сна меня вырвал прорвавшийся сквозь его толщу томный стук. Я открыл свинцовые веки. Через зазор между портьерными занавесями прорывались алые краски заката, окрашивая саму ткань кружевной шторы в ядреный, ярко-рубиновый оттенок.

Дверь отворилась, и в опочивальню, при арбалете, ступил мой щетинистый друг в бронзовом барбюте.

— Пора, — только и сказал он, наблюдая как я, медлительно потягиваясь, приподнимаюсь с кровати.

Выданный за столом нагоняй от герцога заметно присмирил гвардейца Ольгерда. Воин стоял в паре шагов от меня и не предпринимал ни малейших попыток рукоприкладства, дабы подогнать мои сборы. Так что мне удалось спокойно, без окриков и тумаков, проснуться, сесть на матраце, прогоняя из головы последние следы дремы, даже немного размять кости, прохрустев пальцами и спиной. Плечо, как и покусанная щиколотка, уже практически не болело. Получилось даже более-менее свободно, дивясь столь скорой капитуляции хвори, подвигать левой рукой. Бинт, кстати, оказался свежим. Видно, я был настолько истомлен, что во сне и не заметил, как чьи-то участливые руки сменили перевязь.