Татьяна Зингер - Чтица Слов Страница 32

Щенячий восторг затопил сердце.

Куда Иттан денет свое приобретение (к слову, не самое нужное)? Оставит у себя или найдет чулан, пригодный для жилья?

Лучше бы оставил. Тая бы что угодно отдала, только бы иметь возможность вжаться в него во сне будто случайно, подслушать мерное дыхание, считать удары сердца.

Она замечталась и не заметила, как в дверях показался Иттан. Несколько угрюмый — видимо, разговор не задался, — разбитый и измученный, но в спаленке сразу стало гораздо уютнее.

— Как прошло?

— Всё нормально. Рейка поместили в лазарет, и он подтвердил, что в тот раз Локк и Арно осматривали окрестности, молчун обходил прибрежную линию, а Кай и Рей остались наедине с ним. Они-то и втолкнули его в завесу. Впрочем, внутренностей той бедняга не помнит — говорит, всё отшибло до момента, как очнулся с гноящейся ногой посреди чащобы. — Пожевал губу отрешенно. — В общем, убийство предателей нам прощено и отпущено. Скажи-ка мне вот что. — Иттан достал из сумки склянку с мазью и цапнул Таю за руку, она и пикнуть не успела; наложил мазь на царапины. — Когда шел сюда, мне какая-то женщина вслед смотрела, разинув рот. И подружке своей бормотала, мол, я тот самый чернокнижник, что тебя себе заграбастал.

Тая засмущалась.

— Я сказала, что нахожусь под твоим покровительством.

— Как это понять? — Иттан отпустил левую руку и принялся за правую. Он втирал мазь круговыми движениями, чуть щекоча кожу.

— Я твоя, и никто не имеет права мной пользоваться… без твоего согласия.

На что Иттан твердо ответил:

— Моего согласия они не дождутся.

Закончив с руками — кожа пропахла мятой и чем-то горьким, но вкусным — он осторожно мазнул Таю по щеке.

— Больше без разрешения ни шага. Невыносимая девчонка, куда-то убежала, вся изранилась, — пожурил, закупоривая склянку. — Голодна? — И протянул ей промасленный сверток, внутри которого Тая обнаружила ломоть хлеба и три серо-желтых куска сыра. Обычным солдатам подобных вкусностей не выдавали, а значит, Иттан поделился своим ужином.

Сыр таял во рту, хлеб был только из печи, ещё тепленький.

— Так ты декан? — прожевав, спросила она.

А декан — кто это? Какая-то важная шишка в академии, типа главного, как его там, ректора? А чем светлый факультет отличен от темного? И какие вообще есть факультеты? Боги, да что такое этот факультет?!

Сколько незнакомых слов, врезавшихся в память…

Тая не знала, но постыдилась прослыть тупицей.

— Бывший, — криво ухмыльнулся Иттан. — А с нынешней моей репутацией мне вообще дорога в академию заказана, разве что чернорабочим.

— За что тебя так?

Тая сложила ладошки на коленках как, должно быть, складывает благородная девица на первом в своей жизни светском приеме.

Эх, зачем она съела все куски разом, надо было растянуть удовольствие, покатать сырок во рту. Живот грустно заурчал, подтверждая, что Тая поступила неосмотрительно.

— Всего и не упомнишь. Ну-у… Порочные связи, — загнул мизинец, — избиение министерского сына, — безымянный палец, — теперь вот сожительство с женщиной вне брака, — подумав, загнул и средний.

— Но мы не спим вместе! — поспорила Тая.

— А кого волнует такая мелочь? — Иттан зевнул во весь рот. — Слухи распространяются быстро, и кто-нибудь да напишет в письмеце домой, что граф Берк-младший притащил в свои покои девушку сомнительной родословной. Ну и что с того?

Царапины жгло и щипало. Кожа покраснела, зудя до дурноты. Напомнил о себе и раненый бок.

— Так давай это исправим, — вдруг выпалила Тая, а щеки её загорелись от стыда.

— Репутацию?

— То, что не спим.

Тая до последнего боялась, что Иттан её отвергнет. Отстранит этак заботливо, но без надежды на будущее — ты мне никто, воровка и нищенка, и я не собираюсь иметь с тобой ничего общего.

— Зачем тебе это? — спросил только, склонив голову набок.

— Отблагодарить. Не спорь.

Он и не думал спорить — коснулся её губ требовательным поцелуем. Языком провел по нижней губе, чуть закусил верхнюю. Дыхания слились в одно. Сильные руки пробежались по спине, перебирая позвонки, огладили талию.

Тая точно окаменела.

Кейбл редко целовал её, чаще — брал с ленцой, особо не отвлекаясь от процесса. Тая всегда лежала на спине и всегда изучала каменные своды Кейбловой норы. Запоминала трещины и сколы. Представляла, что вместо отблесков лучины по стенам снуют чудо-звери. Кейбл с кряхтением заканчивал, и Тая облегченно уходила к себе. Наверное, хорошо, что боги не дали ему иметь детей — иначе возиться Тае с крикливыми младенцами.

Спать с ним на одном тюфяке Кейбл не позволял.

— Любовь любовью, а дрыхнуть я буду один, — говорил он, затапливая полуразрушенный очаг — роскошь, которая бывала лишь у богатеев Затопленного города.

Когда-то пещерный город здравствовал; в нем сохранились столы и стулья, ржавые котелки, изветшалые обноски, некогда бывшие платьями и костюмами. Но потом вода покрыла нижние уровни, а верхние обвалились — и люди перебрались к солнцу, оставив город крысам.

В Таиной норе очага не было. Она куталась в тряпье и каждую ночь мерзла до окоченения.

В иные дни Кейбл, напротив, был добр и улыбчив, дарил какую-нибудь безделицу: бусы из камешков или конфету в обертке. Но целовал редко.

Потому поцелуй этот, сладкий, одурманивающий, заставил её вздрогнуть. Внизу живота потеплело, словно от бражки. Тая неумело ответила и, кажется, заслюнявила Иттана по неопытности. Но тот не разозлился. Лишь задышал чаще, и в глазах заплясали янтарные искорки.

Ему не противно! Его тело отозвалось на ласки!

Тая, неуклюже навалившись сверху, потянула за пуговицу на рубашке. Та долго не поддавалась, выскальзывала раз за разом. Тая нетерпеливо заерзала. Иттан легонько отвел её руку, расстегнул рубашку и стянул с себя. Сдернул с Таи рубаху через горловину. Она задержала дыхание и высоко вскинула руки, страшась показаться неумехой.

Его шершавые ладони скользили по груди и бедрам. Губы прочертили дорожку от ямочки на щеке до ключиц. Опустились ниже. Иттан перебросил Таю на койку и оказался над ней, развязывая шнуровку на штанах.

Он двигался неспешно, плавно, даже с толикой опасливости. А Тая долго привыкала к чему-то новому, отличному от её прошлой жизни с Кейблом. Сейчас она изучала не потолок, но правильные черты лица в предзакатных сумерках. Училась дышать в такт с человеческим графом. Дотрагивалась до его жестких светлых волос и заплетала в них пальцы.

Тепло растеклось по бедрам, вихрем закружило её всю. Без остатка.

Ей нравилось, что в жизни Иттана нашлось место им двоим.