Павел Кузнецов - Мечом и сердцем Страница 32

Впрочем, в городе накал страстей никуда не исчез. Все, кто был достаточно силён, горели желанием подраться, а кто был слаб - попрятались по норам, и не высовывались лишний раз на улицу.

Ночь всё более отчётливо вступала в свои права, вытесняя скудный дневной свет обложенного облаками светила. Мы въехали на плохо освещённую улицу, единственный фонарь которой почти потух. Я поправил лежащий рядом на продолжении сидельной лавки арбалет.

"У меня такое ощущение, что кто-то сейчас недалеко от нас готовится к нападению. Не пойму только, на кого. Будь внимательней, котик", - пришёл предостерегающий посыл от альты.

"Я уже соскучился по хорошей драке, милая. Надеюсь, это наши клиенты", - я никогда не думал, что так тяжело будет переживать затишье в боях, до краёв полнивших всю мою сознательную жизнь. Так и хотелось на ком-нибудь вызвериться, кого-нибудь проткнуть мечом или свалить кулаком. Для себя я решил, что если подходящие кандидаты сами не придут по мою душу, придётся идти на их поиски. В ближайший кабак.

На всякий случай я решил пригнуть голову и потуже натянуть шлем-шишак. Именно в этот момент пришла арбалетная стрела, больно ткнувшись в кольчужный ошейник, так, что я зашипел от боли. Но гномская кольчуга не подвела, великолепно выдержав удар смертоносного орудия. Следом за стрелой с крыш ближайших домов и из подворотни стали появляться люди, окружая карету. Сделав вид, что заваливаюсь вперёд, я подхватил свой арбалет и всадил стрелу в присоединившегося к встречающей процессии арбалетчика. Пара человек уже подбежали к лошадям, повисая на сбруе в попытке остановить карету. Оба упали замертво, рассечённые моими клинками. Я прыгнул на землю следом, не дожидаясь, пока лошади совсем остановятся, и врубился в ряды нападающих.

Первого противника мой меч прошёл насквозь, не встретив ощутимой преграды. Ещё двоих я рубанул в прыжке, в который ушёл, едва освободив клинок. Разбойники окружили меня со всех сторон, норовя обрушить на меня удары своего разношёрстного вооружения. Я не спешил второй раз проверять прочность кольчуги, и рыбкой нырнул под ноги нападавшим, одновременно уходя от ударов. Начиная круговой удар по ногам окружившей меня толпы, я выпрыгнул с живота на спину и винтом крутанулся на лопатках; в последний момент выпрыгнув вверх, я оказался на ногах. Раздавшееся было в стороны "воинство" навалилось на меня с новой силой. В ходе ожесточённой рубки я пропустил пару ударов по корпусу: один завяз в кожаной куртке, второй остановила кольчуга. Поняв, что со мной не совладать даже при огромном численном превосходстве, разбойники запаниковали и стали разбегаться.

Сильными точными ударами сметая всех встреченных на своём пути, я сделал победный круг вокруг кареты. Со стороны каретной дверцы попался особенно упёртый противник, ловко блокировавший мой удар. Я надавил на его короткий меч, продавливая блок, и, подобрав подходящий угол, скользнул клинком по вражескому оружию, разрубая шею. Брызнула кровь, обезглавленное тело стало заваливаться в противоположную удару сторону. Последней сценой боя была голова моего противника, медленно катящаяся по мостовой.

Напавшие были вооружены самыми разнообразными образчиками оружия. Были здесь и длинные кинжалы, и короткие мечи, и несколько топоров, и даже пара мечей поувесистей. Вот только обращаться со всем этим хозяйством они умели не очень хорошо. Нет, не исключаю, что использовать те же топоры или ножи в хозяйстве разбойники умели неплохо, но вот убивать ими...

Досталось веселья и на долю моей возлюбленной. Одного она хорошенько приложила дверцей кареты, и он остался лежать на мостовой, а вот второй умудрился проскользнуть внутрь, рассчитывая сорвать украшения с богатой дамы.

Несколько минут Виктория развлекалась с незадачливым грабителем, после чего он выпал из кареты в одних подштанниках, оставив всю свою одежду моей спутнице в порядке отступного. Ну, был и ещё один элемент туалета: воткнутый в задний проход нож несостоявшегося грабителя. Так что тот бежал от кареты вразвалочку, но от того не менее проворно, подвывая и вращая полными ужаса глазами. Моя же Виктория мысленно смеялась, скинув напряжение; последнюю четверть часа она находилась под впечатлением от ментальной жути зажатого в объятьях смерти города.

"Жестоко ты с ним", - решил я поддержать её настрой.

"У тебя научилась", - с показным вызовом ответила дама.

"Да?"

"Что, уже не помнишь, как заступался за мою честь в том городке?"

Я вспомнил, и вынужденно улыбнулся. Тогда я был в ярости. Что ж, моя альта быстро усвоила урок, посчитав жестокой шуткой то моё поведение, и переняла её, чтобы повеселить уже меня.

Не заморачиваясь с убитыми, я уже было направился к облучку кареты, но тут увидел подозрительное шевеление на земле справа. Поднятый за шкирку грабитель оказался живее всех живых, и начал судорожно брыкаться и подвывать.

- У тебя что за оружие? Нож? - он закивал в ответ. - Хочешь пробежаться, как твой товарищ? - я указал на всё еще ковыляющего прочь незадачливого грабителя.

- Господин, пощадите! - застонал пленник.

- В общем так. Сейчас садишься на облучок и везёшь нас в поместье эль Дарго. Если начнёшь хитрить, вылезу из кареты и заставлю бежать рядом с ней до ближайшего патруля. Всё понятно? - опять частые утвердительные кивки. - Выполнять!

Освобождённый из моей хватки грабитель подхватился и стремглав взлетел на облучок.

- И арбалет отдай, он тебе не понадобится, - велел я, принимая у нашего нового кучера страшную игрушку. Мало ли что взбредёт ему в голову? Лучше забрать свой арбалет в карету.

Когда мы, наконец, добрались до родового поместья эль Дарго, в городе вовсю властвовала ночь, загнав остатки добропорядочных горожан в норы. К тому времени моя альта основательно извелась от вынужденного безделья и ментальных "испражнений" города, уже вполне серьёзно рассматривая возможность ночной охоты. И нужно-то всего и было, что пустить коней чуть помедленней; грабители и прочие лихие люди сами будут сбегаться на плохо охраняемый экипаж, словно бабочки на яркий фонарь.

Я всю оставшуюся дорогу, как мог, развлекал Викторию, но это не очень сильно помогало. Разве что она не горела желанием убивать, вполне сдерживая свои чувства. И вообще, в городе было больше эмоций страха и отчаяния, нежели чего-то откровенно гнусного и угрожающего, поэтому женщину больше изводила именно эта сторона человеческой души.

"Почему столько беспорядка и страха? Ведь победила партия войны. Могли бы железной рукой всех бандитов перевешать", - недоумевал я, когда мы уже подъехали к воротам.

"Привычный порядок рухнул, Вереск, а новый ещё только предстоит создать. Люди чувствуют слабость власти, особенно те люди, чей промысел - наживаться на слабых и незащищённых", - мысленный голос альты был полон грусти и даже какого-то отчаяния. - "Но так продолжаться долго не сможет. Людям надоест беспредел своих же соотечественников, и они поддержат любого, кто предложит их от него оградить".