Макс Далин - Убить некроманта Страница 33

И кроме прочего, требовала внимания Марианна.

За те же самые два месяца она успела решить (я не знаю, какими посылками она пользовалась, чтобы сделать этот вывод), что за ее любовь государь обязан ей по гроб жизни. А еще — что я совершенно ничего не смыслю в практических делах, поэтому меня надо учить.

Боже мой!

Марианна поселилась в моих покоях. Впустить ее в комнаты Нарцисса я просто не смог. И за это расплачивался ее постоянной болтовней, потому что бедняжка не знала, куда себя деть от безделья. Мой милый Нарцисс никогда не посмел бы дать мне непрошеный совет, а тем паче — заикнуться, что я неправильно живу. Марианна только и занималась, что советами и замечаниями.

Она замучила до смерти штат придворных портных: робы ей «в грудях жали», а корсеты затягивались так, «что дышать нельзя». Поэтому ей сделали несколько костюмов по особым лекалам. Чтобы не жало и не душило. Но ей все равно не нравилось, как они сидят.

Мои костюмы ей тоже не нравились. «На государево платье золота надо поболе», и придумать такой фасон, чтобы скрыть мою кособокость. «Вид-то у тебя, государь, больно неавантажный… Но коли золота да каменьев на одежу нашить, оно и ничего будет ».

И зачем мне виверна — «бесова тварь только мясо даром жрет». И почему в покоях мертвая гвардия — «нешто живых у тебя мало? Коли был бы добрый с генералами-то своими — так и служили бы тебе в охотку. А то — куда этих идолищ!». И как я могу пускать вампиров в спальню — «ишь, кровопивцы! Лучше б их опасался, чем живых-то людей!» (Оскар только усмехнулся). И почему у меня в кабинете портрет Нарцисса? Совершенно непечатное высказыванье в том смысле, что не дело мужику…

Стоп.

Последняя капля в вовсе не бездонной чаше моего терпения.

Я промолчал. Я не очень хорошо представляю себе, как отвечать на злые глупости, поэтому обычно слушал Марианну молча. Но в тот момент почти решил сделать так, чтобы ее больше не было. Просто не было.

Как гувернера в свое время.

Добрые дела всегда наказуемы. А дела настолько добрые, как попытка спасти невинную жизнь, наказуемы вдвойне. И от спасенных потом невообразимо тяжело избавиться.

В ту ночь Марианна спала в моей опочивальне — имела, между прочим, отвратительную привычку спать на спине с открытым ртом и похрапывать, когда я беседовал с Оскаром в кабинете.

— Чтобы я еще когда-нибудь связался с женщиной, — помнится, сказал я, — да лучше сунуть голову в улей! Или в дерьмо — и там захлебнуться! И чтобы я еще когда-нибудь приблизил к своей особе какую-нибудь тварь из плебса — да никогда! Это не люди, а животные для тяжелой работы!

Оскар обозначил еле заметную улыбочку:

— Я вам всецело и безмерно сочувствую, мой драгоценнейший государь, но позволю себе посоветовать… что, безусловно, вам не обязательно принимать к сведению… поскольку наша судьба темна для нас и все мы в руке Божьей, я полагаю, что не стоит так категорично и безапелляционно говорить о своих будущих суждениях и чувствах…

— Князь, — говорю, — я не зарекаюсь. Я знаю. Сначала я думал, что Розамунда — это нож вострый, потом — что Беатриса — просто изощренная пытка, но теперь я знаю точно: Марианна — это последняя ступень на моей лестнице в ад. С меня хватит. В конце концов, ее собирались сжечь еще в июле. Она прожила три лишних месяца — и сильно зажилась за мой счет. Довольно. Если бы я знал, чем это кончится, я бы дал добрым людям из ее деревни маслица — полить хворост. Вы же знаете, Князь, — от нее даже овцы дохли.

А Оскар покачал головой.

— Я понимаю, ваше положение сложное, мой замечательный государь. Я понимаю это лучше, чем вы сами, ибо взору неумершего открыто больше. Но полагаю, что вы, мой милый сюзерен, осторожнее принимали бы решения, если бы располагали всей полнотой информации…

— Ну и что вы, Князь, такого знаете? — спрашиваю.

— В теле Марианны уже несколько недель обитают две души, — говорит. — И та, вторая, новая душа, представляет куда большую проблему, чем первая, столь хорошо знакомая вам, ваше прекрасное величество.

От подобного заявления кого угодно бросило бы в жар.

— Оскар, — говорю, — я вас правильно понял?

Ответил он с невозмутимой миной:

— Совершенно правильно, мой драгоценнейший государь. Вероятно, это высказывание покажется вам непозволительно дерзким, но мне представляется, что вы совсем упустили из виду это естественнейшее свойство живых женщин.

— Но Розамунда… — говорю. — И Беатриса же!

Оскар поклонился.

— Вам делает честь, ваше прекрасное величество, что вы не вспомнили сейчас еще и о Нарциссе. Ее королевское величество, вне всякого сомнения, были слишком юны и не слишком здоровы для брачного союза, а что касается Беатрисы, то упомянутая особа, простите, государь, за отвратительные подробности, для предотвращения всяческих случайностей пользовалась средствами алхимического порядка.

Вероятно, у меня было забавное выражение лица, потому что вампир счел необходимым заметить:

— Мой прекраснейший государь все больше узнает о мертвых, но, как я полагаю, если мне простится эта дерзость, несколько упустил из виду дела живых.

Я покивал. И спросил:

— И что же мне теперь делать, по-вашему?

— По-моему — радоваться, — говорит.

— Боже святый! Чему?!

— Тому, мой дорогой государь, что у вас, если Марианна благополучно разрешится, появится таким образом дитя ваше собственное, бастард, которому ваши августейшие родственники не будут объяснять, как надобно к вам относиться. Возможно, я и ошибаюсь, но это дитя кажется мне недурным приобретением.

— Бастард…

Оскар снова поклонился:

— Вашему прекрасному величеству везет на сыновей.

Я понял. Старый вампир в качестве советника стоил сорока вельмож. Мне не слишком нравилось положение, в которое мы все попали, но Оскар снова был прав — следовало им воспользоваться. Я чувствовал, как Те Самые дышат мне в спину и предвидел грядущие неприятности; мне приходилось терпеть присутствие Марианны на белом свете, я должен был потратить много сил и изобретательности на сбережение от опасностей крохотного создания…

Но приходилось признать, что в этой суете и в этом риске есть и свой резон.

На следующий день с утра я приказал привести в порядок покои Розамунды, в которых моя милая супруга уже невесть сколько времени не появлялась. И даже провел в них некоторые усовершенствования.

Тонкие стекла с витражами в тех окнах я велел заменить толстыми стеклами в свинцовой оплетке. Резные деревянные ставни — заменить стальными решетками. Поставить на двери лучшие засовы кованой стали. Дамские покои приобрели несколько крепостной вид, но мне это вполне нравилось.