Макс Далин - Убить некроманта Страница 34

После вышеупомянутых домашних дел я сообщил Марианне:

— Ты, дорогуша, переезжаешь.

— Чегой-то? — спрашивает. — Мне и здесь славно.

— Нет, — говорю, — девочка. Тебе не годится постоянно болтаться рядом с мужчиной. У нас тут все же не деревенская изба. Если хочешь стать дамой — привыкай и жить, как дама. Теперь у тебя будут свои апартаменты.

Сперва она как будто обрадовалась. Потом — осмотрелась. И уперла руки в бока, как все эти мужички.

— Куды ж, — говорит, — это годится? Это ж вроде острога получается! Ты чего ж, государь, на ключ меня решил замкнуть, словно колодника какого?

— Ну что ты, — говорю, — Марианна. Я просто боюсь за тебя, мое сокровище. У меня много врагов — а вдруг какой-нибудь гад решит тебя убить, чтобы мне стало больно и одиноко?

Перепугалась.

— Ой, — говорит, — Боже упаси.

— Вот видишь, — говорю. — Я забочусь о тебе. Сегодня подпишу бумагу — дам тебе дворянство. Будешь ты у нас баронесса. Хорошо?

Чуть не удушила от избытка чувств.

— Государь! — пищит. — Голубчик! Нешто правда?!

— Да, — говорю, — девочка, да. Будешь баронесса, будут у тебя земли, будешь настоящая дама. Все будет славненько. Приставлю к тебе надежных женщин — таких, что не отравят и убийцу не впустят, — и живи, как аристократка, голубушка. Я тебя навещать буду.

Похоже, Марианне это показалось сомнительным, но крыть-то нечем — хотела быть дамой и стала дамой. И она отлично переехала, а я действительно запер ее на ключ и приставил к дверям пару гвардейцев и пару волков.

Ключ бы я с наслаждением выбросил. Но!..

В свиту Марианны пригласил жену чучельника и его старшую дочь. Его девчонку выдал замуж за одного из жандармских командиров — так что это милое семейство теперь служило мне всеми внутренностями, в полной готовности ноги мыть и воду пить. Теперь у моей крали была прислуга, к тому же чучельникова баба нашла для Марианны верную повитуху. Хотя, насколько я понимал, ребенок собирался появиться на свет не скоро — так что все эти дела меня пока не слишком заботили.

Итак, не мытьем, так катаньем я все-таки отделался от Марианны. Сам себе напоминал болвана, который спросил у мудреца совета, как обрести бодрость духа, и получил рекомендацию поселить козу у себя в жилых покоях. Я понимаю — избавившись от козы, тот, вероятно, поднял свой угнетенный дух просто к горним высотам.

И никто мне теперь не мешал пить по вечерам глинтвейн в обществе Оскара и портрета Нарцисса, почти как раньше. Марианна не вылечила меня от тоски.

К тому же положение в стране оставляло желать много лучшего.

Правда, если верить донесениям Бернарда, сплетни обо мне нынче звучали как песня. Я в них представал, сравнительно с прежним, чище лебяжьего пуха: не труполюб, не мужеложец, не какая-нибудь другая неописуемая мерзость — всего-навсего выбрал себе в метрессы деревенскую дуру.

Господь Вседержитель! Наконец-то обо мне говорили почти то же, что и о любом из моих подданных. Хоть прикажи заносить эти сплетни в официальную летопись о правлении моей династии — в качестве образцовых. Тем более что я боялся, как бы эта благодать не пресеклась какими-нибудь свежими новостями о моих порочных наклонностях.

Но смех смехом, а дела шли неважно.

Над Междугорьем повис почти зримый призрак голода. Я боялся зимы: уже осенью в столицу потянулись нищие в надежде заработать или выпросить кусок хлеба. Я слишком хорошо себе представлял, каковы нынешние обстоятельства в северо-восточных провинциях, где засуха натворила больше всего бед, да ей еще помог Добрый Робин (горит он за это в аду, я надеюсь).

О южных землях я не особенно волновался. Бунт до них не дошел, там было спокойно, к тому же все-таки урожай на общем фоне выглядел терпимо. Я скромно надеялся, что юг хотя бы не будет отрывать меня от северных проблем, а в лучшем случае — оттуда можно будет привести зерно и овес, чтобы хоть немного опустить на севере цены на еду.

Я никак не рассчитывал, что главная проблема возникнет как раз на юге.

Наши неспокойные границы. И наши плодородные земли. И гадюки из Перелесья, которые постоянно творили бесчинства на нашей территории.

Я надеялся — опять-таки скромно, что наша Винная Долина, которую они одиннадцать лет назад отобрали у моего отца, заткнет им несытые глотки до тех пор, пока я не буду готов с ними посчитаться. Но, вероятно, у Ричарда Золотого Сокола — короля Перелесья — были очень толковые советники и в высшей степени опытные шпионы: его послов я при дворе не держал, да он и не слал. К чему вору послы?

Шел конец октября. Помню, уже начались серьезные заморозки, дороги схватились и реки стали, когда гонцы с юга сообщили мне чудесную новость. Войска Золотого Сокола очередной раз пересекли нашу границу — уже новую границу, за Винной Долиной, и взяли пару южных городов, и теперь грабят и насилуют, подумывая, как видно, двинуться дальше.

Нет, к этому времени наша армия потихоньку начала меняться к лучшему. Я набирал новых рекрутов, мои солдаты были отважны, оружие за последние годы усовершенствовалось, но моим стратегам не хватало опыта. Перелесье жило войнами; мы традиционно считались народом мирным, а это в нашем паршивом мире не лучшая рекомендация государству.

Гады из Перелесья все замечательно рассчитали. Наша голодная зима — и их сытый тыл. Прямая возможность оттяпать еще один кусок нашего живого мяса спокойно и безнаказанно. Если бы я, по примеру отца, приказал южанам разбираться с захватчиками силами местных гарнизонов — я, как и он, к концу зимы все-таки дождался бы послов Ричарда с предложениями отдать Перелесью земли, которые все равно уже фактически принадлежат им.

А они за это некоторое время не будут нас трогать.

Спасибо. Меня такой ход событий не устраивал.

После Совета, на котором мне объяснили положение, я несколько суток просидел в зале Совета один, над ворохом карт и сводок из провинций, ломая голову над решением неразрешимой задачи. Писать союзникам означало — получить очередную порцию дипломатической блажи и шиш с маслом. А мне некого было послать на юг, на помощь сражающимся. Север голодал. Гарнизоны востока и запада еле сводили концы с концами. Не было хлеба, не было фуража, не было людей — ничего у меня не было.

Кроме Дара.

И я решился.

Я не стал советоваться ни с кем, кроме вампиров. И без Советов знал, что мои вельможи это не одобрят, а Святой Орден придет в ужас. Но это меня не волновало. Я решил, что свое из Перелесья зубами выгрызу — сам сдохну, но выгрызу. Остальное — тлен.

Оскар преклонил колено. Он восхитился масштабом замысла. Ему хотелось сопровождать меня лично. Мне хотелось того же, но я боялся до ледяного кома в желудке, что в такой рискованной передряге, как война, могу потерять еще и Оскара. Князь был последним существом на этом свете, которого я пo-настоящему любил, и вдобавок лучшим из моих Советников. У меня не хватило мужества им рисковать.