Юрий Никитин - Зубы настежь Страница 36

Впрочем, за битого не зря двух небитых дают.

Свенильда подняла смеющееся лицо:

– Как красиво! Ты собрал самое красивое!

Я смотрел сверху, нависая как могучая грозовая туча:

– Я? Не помню. Скорее всего, это ворон насовал в мешок. Его вкусы!.. Если нравится, одень.

Ее щеки зарделись как утреннее небо на восходе солнце:

– Мой лорд! Это очень дорогой обруч.

– Одень, – велел я, стараясь чтобы голос звучал так, как должен звучать у мужчины и лорда. – Тебе в самом деле к лицу. Прими в подарок.

Она распахнула огромные синие глаза в непритворном испуге:

– Мой лорд! Я не могу этого принять!

– Почему?

– Ну... просто так...

– Женщинам всегда дарят просто так, – ответил я напыщенно, хотя знал, что вру как сивый мерин. – Просто за твою красоту.

– Мой лорд, вы слишком добры и великодушны... Если я и смогу принять, то лишь как аванс за свою верную и безупречную службу вам, в исполнении всех желаний и прихотей, в том числе подспудных и неосознанных... Ах мой лорд! Возьми меня...

– С собой? – спросил я подозрительно.

Она проворковала с нежным упреком:

– Нет, сейчас!

Я оглянулся на ворона. Тот пробурчал:

– Помню, прижал Адам Еву к дереву. Ева пищит, дерево трещит... С тех пор и пошло, пошло, пошло...

Он вздохнул, отвернулся, да еще и голову сунул под крыло, чтобы ничего не видеть и не слышать. Мне стало неловко, хоть ворон вроде бы и не похож на чеховскую собаку, сказал громко с надменностью в голосе:

– Никаких авансов, Свенильда! Я лорд или не лорд? Вот и лордствую. И серьги нацепи. У тебя ж дырки там в ушах, палец пролезет... Монисто нацепи. Ну, колье!

Ожерелье она одела уже не радостно, а как-то испуганно, съежившись, глаза потемнели, а зрачки расширились. Я обошел ее вокруг, голод грызет внутренности, я чувствовал злость и раздражение, осмотрел как породистую козу, распорядился:

– Прекрасно! Теперь дуй обратно. В казарму.

– Мой лорд!

– Лорд, лорд, – согласился я. – Жди меня в этой... То бишь, корпусе спутниц.

– Мой лорд...

– Я сказал, – закончил я, не помня как это звучит по латыни,

Я смутно беспокоился, как же она уедет, но ее конь оказался по ту сторону орешника. Несмотря на подавленность такими дорогими подарками, явно за них что-то да возжелаю особенное, что даже в корпусе спутниц не преподают, она сумела все же свистнуть так, что у меня зазвенело в голове, будто ударили в большой медный котел.

Конь выскочил бодро и играючи, Свенильда запрыгнула в седло, бледно улыбнулась мне, но я сделал строгое лицо. Ее изящные ножки ткнули под конское брюхо, конь всхрапнул оскорблено, взвился на дыбы и красиво помолотил по воздуху передними зубами.

Затем дробный затихающий перестук копыт, в солнечных лучах красиво блестели золотые волосы, ветер завивал волнами почти так же красиво, как конские хвост и гриву, затем дробный стук копыт затих, а всадница исчезла за далекими деревьями.

Я вздрогнул на хриплого голоса над ухом:

– А все-таки красивая...

– А, черт! Не подкрадывайся так тихо.

– Это я тихо? У вас, у людей, женщины тоже красивые... издали, да?

– Верно, – вздохнул я. – И когда молчат и улыбаются издали. А когда раскроет рот... ну, сразу видно, что за фея. Ты уверен, что волк уже не вернется?

Ворон переступил с ноги на ногу, вздохнул горестно, но в глаза почему-то старался не смотреть:

– Ну, я взял на себя некую вольность... Хоть и не люблю этого хыщника, грубый он какой-то, да и вообще... Серость не люблю, а он так и вовсе черность!

Я потребовал:

– Какую ты взял вольность?

– Посоветовал ему не спешить, – вздохнул ворон. – Эх, погубит меня когда-нибудь моя доброта! Это ж и золотишком с ним придется поделиться хоть жменькой.

Сзади послышалось частое дыхание. Я резко обернулся. Волк стоял в трех шагах, пасть распахнул то ли от быстрого бега, то ли улыбался во всю волчью пасть. Длинные белые зубы уже не казались страшными, а розовый язык высунул как большая собака.

Я раскинул руки, волк встал на задние лапы, я прижал его к груди, чувствуя запах шерсти, чувствуя его уходящий страх. Ворон уже улетел к мешку, копался там и ворчал, что самое красивое отдал просто женщине, отдал просто за так, даже не за услуги хоть какого-то рода.

Дурная птица не понимает, что я отделался малой кровью. Леди вдвое могла бы съесть, но дурак на то он дурак и есть...

Глава 18

Костер вспыхнул жаркий, я едва успел отодвинуться, как в спину уже тыкало твердым. Оглянулся, это волк держал в пасти мой богатырский лук. Как он снял с седельного крюка, не перепугав рогатого коня, я спрашивать не стал, есть больно хотелось, но вообще-то будет жаль, если волка забодают, или он сам грызанет моего рогоносца.

Дрожащими руками я набросил петлю на выемку, натянул лук, чувствуя как трещат мои голодные мышцы. Волк потянул носом:

– Я чую струю с очень хорошим запахом...

– Где?

– Вон там куст боярышника!.. Чуть левее... за той веткой, что касается земли, двое толстых зайцев грызут траву.

Я схватил лук, огляделся:

– Где?

– За кустом...

– Боярышника, – прервал я рассерженно. – Ты не умничай, я тебе не ботанист. Для меня есть трава, кусты и деревья. За каким кустом?

– Эх, серость, – сказал волк укоряюще, – родную природу не знать... Иди за мной. Только я не побегу, зайцы шустрее. Да и запах мой учуют раньше. А от тебя хоть и несет за версту вовсе непотребным, зато зайцы здесь человеконепуганые.

Ворон завозился на дереве, каркнул:

– Мне сверху видно, что во-о-он там прошел олень сразу с двумя свенильдами... Тьфу, спутницами. Молодой дурак, сочный, весь в мышцах. Вкусный, небось. Ага, вон его роги... ну, пусть рога, только бы завалить рогоносца на обед! А еще лучше – спутницу. Они слаще...

Волк сказал тихо:

– Не слушай этого сластолюбца. Лучше заяц в кустах, чем олень за кустами. Надежнее.

– Какой же ты романтик, – укорил я шепотом, но уже пригнулся и шел за ним крадучись. Стрела лежала на дуге лука, я чувствовал кончиками пальцев жесткую топорщистось лебяжьего пера.

Волк остановился в странной позе, вытянув шею и держа в воздухе переднюю лапу. Нос его был вытянут в сторону куста с мелкими листиками. Потом, видимо опасаясь моей криворукости, плюхнулся оземь и прикрыл голову лапами.

Я начал различать хруст, между зелеными ветками мелькнуло серое. Мои пальцы сами оттянули тетиву к уху, я сделал поправку на несуществующий ветер, тетива звонко щелкнула по кожаной рукавичке.

Стрела бесшумно скользнула между веток, не потревожив ни листика. За кустами заверещало. От моих ног метнулась серая тень, ветви затрещали, волк исчез.