Диана Удовиченко - Верховный маг империи Страница 36

После посещения принцессы мое настроение немного улучшилось. Глобальные проблемы сами собой отошли на второй план, сознание было поглощено сиянием черных глаз, перед мысленным взором реяли серебристые волосы… Потому творящееся в храмовом дворе безобразие и стало для меня полной неожиданностью. Я вышел на крыльцо и остановился, удивленно разглядывая группу людей, которые, размахивая зажженными факелами, молча, но решительно двигались к храму. Вид у них был недружелюбный. Впереди шел высокий человек с длинными растрепанными волосами. Мне сразу не понравилась его физиономия, очень уж она напоминала рожу ныне покойного обвинителя Ермии, да раздерут его демоны во мраке. Настоящего фанатика всегда легко отличить от нормальных людей по лихорадочно-мрачному блеску глаз и особому выражению лица. Одухотворенному до идиотизма, если можно так выразиться. Молчаливая угрюмость пришельцев не оставляла сомнения в их намерениях.

– Как интересно! – фыркнул опустившийся на мое плечо Артфаал.

– Что вам нужно в храме Брижитты лесолюбивой? – Дорогу высокому заступила мать Перетея.

Человек одним движением отшвырнул жрицу в сторону, остановился в центре двора и указал на храм:

– Жгите!

Толпа ответила одобрительным гулом.

– Уничтожьте гнезда бесполезных богов! Во имя Хаоса!

– Во имя Хаоса! – завопили в ответ его адепты и ринулись вперед.

Градус моего настроения сильно понизился. Но я все еще не оставлял надежды договориться миром. Очень уж не хотелось устраивать бойню в священном месте. С меня хватило и храма Луга. Поэтому я отправил в толпу Воздушный удар, затушивший факелы, и попытался вразумить поклонников древнего бога:

– Шли бы вы отсюда. Чем вам Брижитта не угодила?

– Богов нет! – взвыл предводитель шайки. – Единственный бог – безбожие! Сотрите храм с лица земли! До основания! Смерть служителям культа!

– Смерть! – подхватили фанатики, кидаясь к матери Перетее.

– На что рассчитывают? – прокомментировал лорд Феррли, отправляя в нападающих сноп черных искр.

Я накрыл испуганную жрицу плотным Воздушным щитом, а против нападающих применил заклятие Тушения в надежде охладить их пыл. Но после того как их окатило ледяной водой, безбожники раздухарились еще больше. Они снова и снова пытались прорваться к храму и жрице, выкрикивая при этом странные, похожие на заклинания, фразы. Я тоже начал понемногу накаляться. Значит, они хотят уничтожить храм, где спит Дарианна?! Эта мысль озлобила до крайности, и сразу двое фанатиков рухнули под ударами Молота Дадды. Остальных я отшвырнул назад, предоставив последнюю возможность ретироваться. Храм на всякий случай накрыл Большим Темным зонтом. Теперь разбойники беспомощно ударялись о поверхность защитных чар, но не оставляли попыток их преодолеть. Этакие большие потные мотыльки, бьющиеся о стекло лампы.

– Жалкий раб жалких богов! – взвизгнул предводитель, и следом я ощутил резкий укол обратной тяги.

В меня полетело что-то черно-золотое, бешено вращающееся в воздухе. Поцелуй Саламандры! Безумец нисколько не походил на мага, да еще и такого, которому известны столь сильные боевые заклятия. Потому я на долю мгновения замешкался с защитой. Но Черный кокон, мягко охвативший мое тело, не понадобился. На пути волшбы вдруг задрожал сгустившийся воздух, на глазах превратившийся в тягучий поток воды. В тот же миг вода замерзла, и чары, попавшие в ледяной плен, с хрустальным звоном обрушились на припорошенные снегом камни двора, разбиваясь на мелкие безобидные кусочки. Не успел я удивиться оригинальному способу защиты, как вокруг начали твориться совершенно невозможные вещи. Каменные плиты с треском разлетались на куски, и из земли пробивались длинные плети корней. Извиваясь, они устремлялись к безбожникам и оплетали их тела. Раздался жуткий вой, и несколько волков, живших при храме, бросились на людей. Их глаза горели красным огнем, из оскаленных пастей стекала кровавая пена бешенства. В зверей словно демоны вселились, они нещадно рвали несчастных, валили на землю, перегрызали глотки и кидались к новым жертвам. Разбойники в страхе вопили, пытаясь освободиться, но корни, выползавшие из-под земли, крепко связывали их ноги, тянулись выше, петлями захлестывали шеи. Самая мощная черная плеть схватила главаря, сдавливая горло до тех пор, пока не оторвала голову. Орошая двор фонтаном крови, тело фанатика рухнуло и забилось в агонии. Вскоре все было кончено. Живым не ушел никто. Корни медленно, словно сытые черви, втянулись назад. Волки, вдруг снова сделавшись мирными, попятились со двора.

– Брижитта явила чудо! – молитвенно сложив руки, воскликнула мать Перетея и опустилась на колени, вознося благодарение своей покровительнице.

Я очень сомневался в такой трактовке произошедшего. С чего бы лесолюбивой богине утруждать себя? Даже Луг никак не отреагировал на осквернение его храма демоном мрака. Так чего ждать от его дочери? Нет, здесь действовал смертный. Просто очень сильный маг. Волшба, правда, какая-то странная, никогда такой не видел. Она не похожа ни на темную, ни на магию стихий. Напоминает… не может быть!

Я обвел глазами двор в поисках невесть откуда взявшегося первозданного. У ворот стоял Лютый. Я подбежал к нему, все еще не понимая, что происходит. Ом был бледен как снег, из носа стекала струйка крови. Поднеся руки к глазам, он изумленно рассматривал свои пальцы.

– Что с тобой? – спросил я.

Лютый поднял на меня остекленевшие глаза, немного постоял, пошатываясь, потом упал как подкошенный. Я едва успел подхватить его обмякшее тело. «Только не брат, Луг, только не брат!» – билась в голове истошная мысль. Вслед за ней пришла вторая, невесть откуда взявшаяся, неясная, не оформившаяся, но страшная: «Оно начинается».

«Тай, мой Тай… сколько лет ты был рядом, верный, любящий, надежный. Как добр был твой взгляд, как нежна улыбка… С тобой я познала любовь, с тобой стала женщиной. Только твои ласки могли разбудить во мне томный огонь желания. Только ты умел утешить в минуту горя, поддержать, развеять тяжкие сомнения. Ты умел подобрать слова, единственно правильные, верные или молчать так, что твое безмолвие говорило красноречивее любых слов. А как ты пел, Тай! Твои баллады омывали сердце теплой волной, очищали душу, рождали в ней счастье, спокойное счастье женщины, знающей, что она любима. Потому что все твои песни были только для меня одной. Ты был рядом. Всегда. И терпел мою холодность, и смирялся с положением тайного любовника, и ждал редких часов, когда мы могли остаться наедине. Но ни разу, Тай, – ни разу! – я не сказала тебе, как ты мне дорог. Не призналась, что люблю. А теперь поздно. Я говорю, но ты не слышишь. Я плачу, но ты не видишь. Я глажу тебя, целую, но ты не чувствуешь этого, Тай. Тело твое – молодой тополек, душа твоя ушла в благословенные леса Брижитты. Как горько. Больно. Чувство вины, тяжелой, непереносимо давящей, душит меня, не дает вздохнуть. Прости свою Лиа, Тай. Прости, любимый. Я не могу повернуть время вспять, не могу воскресить тебя. Я отдала бы за тебя свою жизнь, но и это мне неподвластно. Ничего уже не изменить. Только одно я могу сделать. Отомстить. Клянусь тебе, мой Тай, что убийца не останется безнаказанной. Твои мученья вернутся многократно, за твою кровь я пролью кровь многих. Прощай, любимый, прости…»