Артём Каменистый - Время одиночек Страница 37

Умирающий, наконец, затих, и только теперь Ришак заговорил:

— Тимур, ты слышал его слова. Им нужен ты.

— Да, я понял.

— Их наняли чёрные люди. Чёрные люди хотят схватить убийцу своего дракона.

— Откуда они могли узнать, что меня надо искать на пути к побережью?

— Ты глуп. После встречи у Грохочущих Скал мы несколько дней провели в становище, ждали, когда твоя спина позволит выдержать долгий путь. Слова, сказанные в пещере, не стали тайной — их знают многие. Кто-то предал. Или кого-то схватили, и он под пытками рассказал всё. Это плохо. Я хотел въехать в вонючий город как князь накхов, и лично посадить тебя на корабль. Теперь это опасно. Город это крысоловка — наш отряд слишком слаб, чтобы проложить тебе безопасный путь.

— Мы вернёмся назад и соберём большое войско?

— Глупец! Перед большим войском ворота не откроют. Нам не доверяют. И правильно делают…

Тимур, обидевшись на неоднократные упрёки в глупости, всё равно не сдавался:

— Дед Ришак, я не понимаю, зачем мне вообще ехать за море? Это пророчество… Вы же сами в него не верите. Я же видел.

— Да Тимур, мы в него не верим. Как можно верить в бред помешанных? Слова пророчества глупы, их можно читать по-разному, и что угодно можно выдать за пророчество. Тимур, мы не верим в него, потому что умны — будь мы глупцами, мы бы не смогли управлять народом. Ты думаешь легко владеть степью, сохраняя единство? От западного до восточного берегов этой земли надо скакать два месяца. Меж северным и южным не меньше. Кроме того путь преграждают горы, и перебираться за них нелегко. За горами другая степь, но там тоже наш народ. У него мало мест для пастбищ, и многие вынуждены были осесть. Мы здесь воюем конными, а у них конных мало, у них пешие ратники, и ещё они делают боевые машины. Строят башни, и разрушают эти башни друг у друга. Они учатся брать города. Их сила в этом. Мы часто посылаем за море смешанные отряды — нас нанимают местные правители. Мы ценные воины, и нам много платят за их войны.

Мы получаем деньги, и получаем опытных воинов, знакомых с их способами войны.

Наши воины приходят назад спустя годы, приходят другими, приходят с новыми обычаями и привычками. Мы все разные… Ты представляешь как трудно всем нам, таким разным, быть единым войском? Если не представляешь, ты этого плевка не стоишь.

Дед сплюнул в вытоптанную траву.

— Если бы пророчества не было, его надо было придумать. В него верит народ, и веру эту вдолбили им жрецы-шаманы — вот что главное. Этот железный дракон вовремя прилетел — не появись он сейчас, пришлось бы его придумать тоже. Наш народ это взведённый лук. Сейчас он натянут полностью, стрела на тетиве. Но долго держать натянутый лук невозможно — руки начнут ходить ходуном. Надо или стрелять, или отпустишь тетиву поневоле. Нам нужна эта война, или через несколько лет мы начнём пожирать сами себя. Двадцать шесть лет природа благоволит народу — травы много, скот плодится и жиреет. Но через два-три года в эти земли придёт засуха. В этом мы почти не сомневаемся, слишком многое об этом говорит. Да и не может благоденствие длиться вечно. И тогда конец: начнётся не ритуальная война, начнётся война за скот, за пастбища, за водопои. Братство будет бессильно — нельзя сохранить единство на земле, которая может прокормить сотню, но при этом живёт на ней две сотни.

Будет резня. И многим придётся изменить свою жизнь. Придётся пахать землю, ловить рыбу… Мы потеряем себя как организованную силу. Нет Тимур, сейчас, или никогда. Зачем было взводить лук, если не собираешься стрелять?

Дед помолчал, задумчиво поворошил прутиком угли догорающего костра.

— Тимур, ты силён. И ты умён. Я верю, что из тебя получится вождь нашего народа. Но у тебя нет мудрости. Ты не видел ничего кроме степи, становища, кочевий… Лошади и коровы… Я видел мир, я знаю что это такое. Мне будет горько, если я тебя потеряю, но я готов рисковать. Да и степь для моего внука теперь опасна. Тебя выдали шаманы — я уверен. Им не нужно воплощение пророчества от братства — им нужно своё воплощение, ручное. Ты для них досадная помеха — чем дальше ты от них сейчас будешь держаться, тем лучше. Так что используй свой шанс взглянуть за горизонт. Познай мир за пределами степи, и ты его покоришь. Я верю в тебя, остаётся тебе поверить в себя. Сейчас мы заночевали в степи. Здесь, у побережья, нет хороших пастбищ, и нет нашего народа. Здесь никого нет. Никто нас здесь не выдаст врагам. Завтра мы будем у стен Тувиса. Ты пойдёшь в город один, на плохой лошадёнке, как обычный бродяга. Никто не должен знать, что ты внук Ришака.

Ты должен будешь найти корабль, который отвезёт тебя на север. У Тувиса большой порт, и кораблей там хватает — ты быстро найдёшь нужный. Там, на нашей земле, не спеши возвращаться. Узнай для себя всё. И ещё — если ты что-нибудь узнаешь про Мокедо, найди его и уговори вернуться. Он нужен нам. Из всех небесных людей он единственный, кто чего-то стоит. И стоит он многого.

Ришак провёл Тима почти до ворот. Лишь увидев стены Тувиса, дед остановил коня.

— Всё Тимур — дальше ты пойдёшь один. Прощайся с Кунаром.

Легко сказать: «Прощайся». Кунар часть Тимура — не легче чем с рукой проститься. И всё это под колючим взглядом деда. Нельзя даже чувства свои показать — за слабость сочтёт. Эх — ну почему люди придумали такие сложности? Почему нельзя путешествовать по миру вместе с Кунаром?

Дед, будто читая мысли внука, заговорил отрывисто, чеканя слова:

— С конём трудно попасть на корабль. И украсть его в городе могут легко. Или болезней нахватается от местной грязи. Да и Кунар слишком хороший конь — алчность будет возбуждать. Не надо тебе привлекать внимание вороватых бродяг — для них подобный конь огромное богатство. Кунар не кошка — нельзя тебе с ним странствовать.

— Дед Ришак, я это понимаю. Прошу тебя — позаботься о Кунаре хорошо. Когда я вернусь, я хочу чтобы он меня встретил готовым к битвам.

— Тимур, никто не оседлает твоего коня, я сам буду изредка его выезжать, чтобы не отвыкал от седла. Лучшая трава и овёс будут его кормом. Лучшие кобылы будут продолжать его породу. Не беспокойся о нём.

— Спасибо дед Ришак.

Тим на миг прижался к голове Кунара, отвернулся, влез на коренастую лошадёнку, грубо пришпорил, направил к городским стенам.

Кунар, провожая друга недоумённым взглядом, жалобно проржал, но Тим не обернулся, лишь чуть ссутулился. Ришак, одобрительно кивнув, взял лошадь внука за уздечку:

— Пойдём Кунар, Тимура ты если и увидишь, то нескоро.

Глава 10

Тимур большую часть жизни провёл в становище. Там помимо накхов хватало пришлых людей — с побережья, из заморских земель, даже с неба несколько упало. Отец с детства заставлял его изучать языки народов, живущих за степью, и Тим в этом немало преуспел. Так что он не дичился чужаков — в отличие от большинства представителей его народа. Но всё равно на первый контакт с обитателями Тувиса шёл волнуясь.