Марина Добрынина - Империя под угрозой. Для служебного пользования Страница 37

— К-к-аких исследований? — спрашиваю я.

— Ваш ученик — феномен. Мы хотим понять, как подействовала на него переактуализация. А, кроме того, он как раз из группы новых Мастеров. Надо же понять, откуда исходит угроза и в чем ее суть.

Черт, что делать? Достаю пистолет из сейфа и выезжаю. А почему, черт возьми, я должна осуществлять захват?! Я им кто: и швец, и жнец и всем вокруг полный песец?

У подъезда уазик СИ с включенными мигалками, бобик для перевозки заключенных и шестеро бойцов горотдела в полной амуниции. Еще кто-то в автомобилях остался, но поскольку они не спешат сами быстренько перейти в мое распоряжение, делаю вид, что я их не заметила. Один из инквизиторов предлагает мне надеть бронежилет. Собираюсь было отмахнуться от этого. Я ведь знаю, что детишки не вооружены. Но вовремя затыкаюсь, вспомнив о том, что мне это знать не положено. Морщась, напяливаю на себя тяжелую, пахнущую потом броню.

— Восьмой этаж, — говорит мне один из бойцов. Угрюмо киваю.

Снова утомительный подъем. Как бы невзначай отстегиваю кнопку на кобуре Оружие я всегда ношу на боку. Под мышкой неудобно. Грудь мешает.

Одна надежда на том, что машины внизу нельзя было не заметить, и Ланкович сделал соответствующие выводы. Сделал. Но не те.

Я даю бойцам знак держаться чуть поодаль. Звоню в дверь, слышу знакомое «кукареку». Дверь открывает Дмитрий. Он бледен. На лице решимость. Видит мое боевое облачение. Молчит. Я успеваю взглядом показать ему на рукоятку пистолета. Нашей совместной, пусть и не резонансной силы хватает на то, чтобы слегка притормозить инквизиторов. Хватает ровно настолько, чтобы Ланкович успел выхватить у меня пистолет, а саму меня всю из себя замечательную, советника Инквизиции, Мастера четвертого уровня и все такое развернуть и прижать спиной к себе.

— Не двигаться, — сухо произносит Ланкович замершим от такого поворота событий бойцам, — я ее убью.

Я киваю. Мол, да-да, убьет непременно. Он у нас такой. Отличник боевой и всякой другой подготовки.

А дальше мы боком, чтобы не открывать его спину, начинаем спускаться по лестнице вниз. Очень долго. Группа захвата молча следует за нами, предвкушая, когда, наконец, этот вредитель допустит ошибку, и они смогут с полным правом в него вцепиться. Пока держится.

Выходим из подъезда, оставаясь под козырьком.

На улице нас поджидают еще четверо, не считая водителей.

Ланкович велит подогнать уазик, подперев им дверь подъезда. Ввиду отсутствия ступенек, эта операция удается. Мы чуть сдвигаемся влево. Длинный козырек (спасибо строителям) пока защищает нас сверху, автомобиль — справа.

Хрен с ними со всеми, настраиваюсь на широкоохватное сканирование, и тут же засекаю двух снайперов на крыше. Не очень хорошо. Даже если мы с Ланковичем войдем в резонанс, что недопустимо, учитывая мое желание остаться на службе, все равно их не достанем.

— Снайперы, — шепчу я.

Димка кивает.

Сканирование выявляет неожиданный побочный эффект. Кажется, в группе захвата произошла смена приоритетов. Кажется, нет, точно, они уже готовы пожертвовать заложницей. Полагаю, исследование феномена Ланковича для моего руководства сейчас предпочтительнее, чем жизнь инквизитора с пошатнувшейся репутацией. Что ж, логично.

— Я не сдамся, — говорит Дмитрий, опережая мой вопрос, — я не свинка для опытов.

Я нервно вздрагиваю, представив себе лежащего на кушетке, обмотанного проводами Ланковича. Исколотые вены, пустые глаза, дырявый череп. Неприятная перспектива, но помня о его живучести… Тем не менее, не успеваю приказать себе заткнуться и произношу мысли вслух:

— Тогда убьют нас обоих. Думай быстрее.

Димка дышит мне в затылок, по-прежнему тесно прижимая к себе. Молчит. Шестеро оставшихся в подъезде парней тупо долбятся в дверь подъезда.

Ланкович резко разворачивает меня лицом к себе. Связь между нами сейчас так сильна, что разговаривать нет надобности. "У меня нет выхода. Ты должна мне помочь". "Хорошо, — отвечаю, — скажи как". "Помоги уйти — просит он, — я не хочу в клинику. Помоги мне уйти". Я опускаю голову. Уход в данной ситуации может означать лишь одно, но медлить нельзя. "Ты готов?" — спрашиваю спустя десять секунд.

Кивает.

Я смотрю в глаза его, прозрачные и потерянные. Сначала просто смотрю, какие все же ресницы у Димки забавные — мохнатые, коричневые. Затем осторожно проникаю в сознание, скольжу по телу, поглаживаю его, успокаиваю, шепчу нежно. Нахожу сердце — колотится страшно. Вхожу в ритм. Бьюсь вместе с ним некоторое время, а потом начинаю замедляться. Биение становится спокойнее, тише. Медленнее, еще медленнее, и еще… И вот сердце совсем уже готово остановиться. Я едва успеваю покинуть тело Ланковича и заставить себя начать четко соображать. И вижу уже белое испуганное лицо, посиневшие губы и грудь, пытающуюся вдохнуть. Его руки продолжают давить мне на плечи. И затем пальцы разжимаются, и тело Ланковича просто валится на пол, мне под ноги.

Делаю глубокий вдох. Начинает болеть голова. Тихо сползаю вниз. Прижимаюсь щекой к полу — он холодный. Головная боль настолько сильна, что даже стоящие перед лицом сапоги плывут пятнами. По морде моей текут слезы, и хочется только уснуть. И можно навсегда.

Рассказ 4. Монастырская тишина

Глава 1

Со временем прихожу я к выводу, что с работы мне отлучаться вообще нельзя. Вот, каких-то пару недель отсутствовала, а уже такие перемены грядут. Формально конечно никто ничего еще не знает, но слухи в нашем учреждении имеют тенденцию быть ближе к истине, чем официальные разъяснения. А слухи гласят следующее: нас передают в подчинение Святейшему Синоду, Четвертаков же собирается переходить на работу в Министерство юстиции, которое нас курировать больше не будет. И по этому поводу в ближайшие дни грядет к нам инспекторская проверка. Смотреть будут, что тут наш обожаемый Юлиан Витальевич наворотил.

Смотреть есть на что.

Временно назначенный представитель Синода — помощник обер-прокурора Морданов Александр Игоревич, оказывается, ярко выраженный женоненавистник. Проявляется это на моем примере несколько неожиданным образом. Бредя по коридору и размышляя над свежеполученными сведениями, я умудряюсь натолкнуться на господина помощника обер-прокурора.

— Здрасте, — говорю, обхожу его аккуратно и следую себе дальше.

— Стой! — слышу позади повелительный окрик. Изумленно оборачиваюсь.

— Да?

— Как ты себя ведешь?! В тебе недостаточно смирения, женщина! — бросает мне указанный господин с гневным презрением в голосе.