Игорь Ковальчук - Рыцарь-маг Страница 37

Она отвела глаза и почему-то покраснела.

— Друиды объясняли тебе, что такое медитация?

Больше он не добился от нее ни единого слова.

Серпиана с внезапным раздражением заявила, что устала, завернулась в плащ и улеглась рядышком.

Вскоре уснули даже те, кому не спалось в столь непривычном месте, как пещера, а корнуоллец все не мог успокоиться. Наконец привстал, стараясь не потревожить девушку, оперся спиной о камень и закрыл глаза. Конечно, его учили медитировать, он даже пробовал разок, но не нашел в этом занятии ничего интересного или полезного. Может, просто в силу природной неуемности расслабленное сосредоточение и терпеливое познание мира давались ему с большим трудом. Но на этот раз все было иначе. Возможно, само место располагало к размышлениям и медитации, или наступил подходящий момент, но в глубину своего сознания, растворившегося в магической ауре места, рыцарь-маг ухнул, как в воду.

В глаза ему ударил свет — десятки, сотни факелов, тысячи свечей в руках, длинные одеяния мужчин и женщин, медленно бредущих по пещерам, негромкие песнопения, почему-то вызывающие мысли о мириадах бабочек, разом наполнивших воздух. Вспышка — и процессии нет, остались лишь фигуры трех девушек, танцующих с золотыми серпами. У них были длинные, до земли, волосы, и когда красавицы запрокидывали головы, локоны скользили по камню. Рубашки у девушек были прозрачными, гибкие молодые тела вырисовывались под ними так четко, словно никакой одежды и вовсе не было.

Но видение оказалось недолгим. На миг глаза застлала тьма, а потом появился берег моря, камень и сидящий на нем юноша в расстегнутом черном камзоле, в котором Дик с изумлением узнал Ричарда. В этот момент он видел его таким, каким, должно быть, тот был лет двадцать назад. Юный принц держал лютню и, перебирая струны, пел:

...Я слышу тебя сквозь годы,Я вижу тебя сквозь стены,Я слышу... Но ты ли это?Я вижу твое дыханье.Где замок мой? Нет ответа.Мой стяг погружен в забвенье.Твой дом — из воды и светаНезримым объят сияньем.Я не приду к твоему порогу,Я не скажу: «Люблю...»Знаю, не место в твоих чертогахМертвому королю.Времени ветер слагает песни,Он помнит мои дела.Но больше мое не сверкает стремя,Слава моя — зола...

Дослушать не удалось, образ поглотила тьма, и он долго не видел вообще ничего, пока не понял: перед ним просто-напросто пещера. Как только эта мысль возникла в его сознании, он сразу обрел зрение — не прежнее, яркое, расцвеченное всеми оттенками, какие только возможны, а черно-белое, впрочем, вполне отчетливое.

Ему казалось, он идет через анфиладу больших и малых помещений, некогда промытых подземными водами. Пещера сменялась гротом, где камень по сторонам и над головой был усажен искорками кварца, а грот — новой пещерой с почти куполообразным сводом. Под сапогами поскрипывал песок, и посередине пещеры лунным камнем в оправе лежало озерцо, совершенно круглое, с большим валуном точно посередине. От этого места веяло старой магией, и корнуоллец решил, что здесь наверняка совершались какие-то языческие обряды, возможно, друидические, а может, и не только.

Он подумал было, что это искомое место, к которому и стремится цепочка-змейка. Но видение сменилось и повлекло его дальше, дальше, в темноту, к полуоткрытой каменной двери, утопленной в скале. За дверью были грубо вырубленные ступени, ведущие вверх и вверх, а куда — он не успел увидеть. Что-то толкнуло его, и рыцарь-маг пришел в себя на том же месте, где погрузился в медитацию. Перед ним с потешно озабоченным выражением лица стоял один из солдат и тряс его за плечо.

— Ну что такое? — недовольно спросил Дик, легко поднимаясь на ноги.

Солдат торопливо отступил.

— Да мы уж выступаем, — сказал он извиняющимся тоном. — Вы, должно быть, крепко заснули, сэр.

— Да, видимо.

Молодой рыцарь отряхнул одежду. Он чувствовал себя на удивление отдохнувшим, словно не занимался всю ночь невесть чем, а спокойно спал на мягком тюфяке под теплым одеялом.

Дик сделал вид, что ничего особенного не произошло, но в глубине души порадовался, что горит всего один факел и выражение его лица никому толком не видно. Должно быть, он выглядит глупо. Еще бы. На корнуоллца не произвели особого впечатления подсмотренные сквозь толщу прошедших веков обряды, и даже танцующие полуобнаженные девушки не тронули его так, как образ собственного отца с лютней в руках. Сколько же могло быть Ричарду в то время? Уж никак не больше пятнадцати. Как жаль, что удалось лишь подслушать песню, но не взглянуть ему в глаза.

Пришлось обойтись без завтрака, потому что припасы уже подходили к концу. Опять выстроились гуськом за Диком, рядом с которым, беззвучно ступая мягкими сапожками, шла Серпиана. Она прижимала руку с цепочкой к телу, но что именно делала с ней, чтоб узнать, куда поворачивать, корнуоллец по-прежнему не понимал.

Они уже прошли через несколько пещер, достаточно широких, чтоб по ним могли передвигаться огромные процессии, затем миновали грот, где камень по сторонам и над головой был усажен искорками кварца, переливающегося в свете факелов, а потом пещеру с круглым озером, камнем посередине и куполообразным сводом над ним. Несмотря на дисциплинированность, солдаты тут же побежали, поскрипывая песком под сапогами, попить свежей водицы — та, что была во фляжках уже прогоркла. Дик остановился подождать, пока они утолят жажду.

Камень в середине озера оказался не столь явственно магическим, как в видении, и Дик снова вспомнил о печати, которую ему предстоит снять. В мире, где чары под запретом, память о былом волшебстве быстро стирается. Если бы не иссякающие потоки силы, в этом месте, идеально подходящем для свершения обрядов и составления заклинаний, магию можно было бы буквально черпать.

— Эй! — окликнул рыцарь-маг, и довольные солдаты потянулись на свои места.

Продолжили путь. Но шли недолго. Вскоре дорогу им преградила прежде невидимая в темноте каменная стена, и Серпиана встала перед ней как вкопанная. Присмотревшись, корнуоллец узнал скалу, вспомнил дверь из видения — да, вот она, утопленная в камне, с маленьким, продолбленным на уровне глаз отверстием, только закрытая. Дик тут же оглянулся на спутницу — та смотрела на него.

— Что будем делать? — спросил он с тревогой.

Молодой рыцарь подергал бы дверь, если б было за что ухватиться. Наконец засунул в отверстие мизинец, потянул — никакого эффекта. Он ощутил пальцами, что отверстие конусообразное, с их стороны широкое, с той — совсем узкое. Дверь была необычайно толста; неясно, что за материал пошел на нее, если и дерево, то поистине каменной прочности.