Татьяна Солодкова - Дремучий случай Страница 37

Вот так, весьма лаконично, зато самая суть.

— Погоди, — не понял Дима. — Убить? За что?

Я хмыкнул. За что? Хороший вопрос. Надо было Иге его, что ли, задать. Да уж, возможность у меня есть, иди и спрашивай. Только Ига раскаивается в своем поступке уже больше, чем нужно.

— Слышал о банде Змея? — на чистоту, так на чистоту.

Березин кивнул.

— Читал что-то. Отморозки, которые угоняют машины, а милиция никак не может на них выйти.

— Не угоняет, — поправил я, не став комментировать слово: 'отморозки', - а взламывают сигнализацию и снимают детали, которые им нужны. Иногда магнитолы. Иногда берут то, что есть в машине. Многие люди оставляют в бордачке видеокамеры, фотоаппраты и другие ценные вещи, знаешь ли…

— Ну, допустим, — отмахнулся Дима, явно не особо желая вдаваться в подробности преступной деятельности банды. — Ты это к чему?

— А вот к чему, — я засунул руку за ворот рубашки и достал цепочку, продемонстрировал ему кулон. — Змей это я.

Дима даже подпрыгнул.

— Дела-а, — протянул он. — Никогда не думал, что это банда мальчишек.

— Старшему двадцать, — зачем-то уточнил я. — Он-то и поднял бунт. Внушил остальным, что я предатель, и они поверили. Не добили по чистой случайности. Как сказал Прохорович, не пора мне еще умирать.

Дима не стал спрашивать, кто такой Прохорович, и он тут причем. И я быстрее продолжил, чтобы и не дать ему такой возможности.

— В тот день они пошли на дело без меня. Один погиб, остальные бежали. Милиция теперь разыскивает всех. И меня тоже.

— Не тебя, а Змея, — уточнил Березин, — они же не знают, что Змей — это ты.

— Дим, я пропал, это вызвало подозрение. Все сходится на мне. Уверен, они уже не сомневаются, что это я. Появиться сейчас на людях, значит, попасть в следственный изолятор, а если следователь попадется не дурак, то и в колонию для несовершеннолетних. И дальше по этапу.

— Ну и дела, — повторил он. — И что ты собираешься делать?

— Не знаю, — честно признался я. — Я думал уехать к бабушке, а оказалось, что она умерла полгода назад. И теперь вместе с остальными призраками бродит по земле, а я должен помочь тебе снять проклятие. Что будет потом, я не знаю.

— Ты школу-то окончил?

— В будущем году, — ответил я.

Дима замолчал, переваривал услышанное, наверно.

Я тоже молчал. Мне было нечего сказать. Да и вообще в голове было пусто. На душе скверно.

Дима первый нарушил молчание:

— Ты извини, что я вот так лезу в твою жизнь, но я действительно хочу стать тебе другом.

Что мне было на это ответить? Что я больше верю в дружбу? Что надружился, хватит с меня? Или, что из меня самого плохой друг?

— Я и без дружбы никуда не денусь, пока проклятие не снимем, — зачем-то сказал я.

— Да уж, — хмыкнул Березин. — Считаешь, что я подмазываюсь, чтобы ты больше для меня старался? — я молчал. — Кончай подозревать всех и каждого в злом умысле. Я ведь и правда рад, что судьба свела нас. Таких людей, как ты, я еще не встречал.

— Каких — таких?

— Необычных. Для своего возраста ты очень взрослый.

Старый скорее и замученный всеми. Интересно, кто-нибудь в шестнадцать лет тоже чувствует себя старым, как я?

— Ответственный, — продолжал Березин. — Видимо, твоя мама многому тебя успела научить. Я в свои тридцать пять проще отношусь к жизни. А вот мне-то уже пора бы задумываться. Мне есть, чему у тебя поучиться.

— Это уж точно, — хмыкнул я, — чего и пытаюсь уже месяц от тебя добиться.

Березин помолчал.

— Пожалуй, свадьба может подождать, — после паузы сказал он. — Я просто влюбился, как мальчишка, и перестал что-либо замечать вокруг себя…

— Чтобы снять проклятие, ты должен, как минимум, этого захотеть, — я неумышленно повторил слова Ильи.

Дима кивнул. Может, я все-таки до него достучался? Или он до меня?

— Почему ты никогда не был женат? — спросил я. Ну раз уж мы решили 'подружиться', неплохо было бы почерпнуть еще немного информации. — У тебя детям уже могло бы быть лет пятнадцать.

— Шестнадцать, — грустно сказал он. — По моим расчетам мой ребенок должен быть немного младше тебя.

— А-а-а, та история с твоей первой любовью. Ребенок… Помню-помню. Мамочка запретила.

— Мне было восемнадцать, когда Лена забеременела. Тут ведь дело не только в матери. Не знаю, как тебе преподнесли эту историю, дело там было не только в маме.

— А в чем же? — лично мне все это было совсем не понятно. По словам Жанны Березин действительно любил ту девушку, так в чем проблема? Так сложно признать свою ответственность? Да, не ожидали, но случилось, и надо менять планы на жизнь. Ничего смертельного.

— Мне было страшно, — вздохнул Березин. — Не спорю, маме Лена не нравилась, но она была против наших отношений исключительно потому, что не хотела, чтобы я загубил свое будущее, так рано заведя семью.

— А так ты его не загубил, значит?

— Я получил образование.

Отличное оправдание, нечего сказать.

— Я его не получу. Вешаться теперь?

— Не было у меня в то время друга, который сказал бы мне эти слова.

Я закатил глаза.

— Дим, дело-то не в друзьях. Нормальный друг в твою личную жизнь не полезет. Своя голова есть на плечах, — я сделал паузу, — вернее, должна быть.

— Возможно, — согласился Березин. — Но своей головы на плечах в восемнадцать лет у меня точно не было. Я не хотел бросать Лену, просто предложил избавиться от ребенка.

— А я что? Я ничего. Я просто предложил, — передразнил я. — Ну-ну. Так на чем история заканчивается? Жанна мне не рассказала, избавилась она от ребенка или нет?

— Конечно, она согласилась, что я прав, что для детей еще не время. Она просто отказалась брать у меня деньги на врача и сказала, что больше не хочет меня знать.

— И ты ее не искал, — это не было вопросом.

— И я ее не искал, — согласился Дмитрий. — На тот момент мне показалось это наилучшим решением.

— А сейчас?

— Иногда я жалею.

— Вот и мой папочка, видимо, так же пожалел, что получился я, и слинял, — зло сказал я.

— А ты? — спросил Березин. — Ты своего отца не пытался найти?

Он попал в точку. Были у меня подобные мысли. Лет в двенадцать было нелепое желание найти этого человека, моего биологического отца, найти, чтобы плюнуть в лицо за то, что бросил мою мать. Помню, как мечтал, что, когда приду к нему, он раскается, станет просить прощения, а я ему пафосно отвечу: 'Поздно, вы мне никто!'

Слава богу, тогда мои поиски успехом не увенчались. Да и как можно найти человека в большом городе, не зная ни его имени, ни фамилии. Мама наотрез отказалась делиться со мной информацией о нем, настаивая на версии, что мой отец умер. Никаких фотографий или писем мною в доме обнаружено не было. Пробовал поговорить с бабушкой, но она тоже сказала, что ни к чему эти поиски, не надо мне дурью маяться.