Джон Макдональд - Искатель. 1992. Выпуск №2 Страница 38

— Даже если большая любовь, все равно нужно сочетание в образовании, воспитании, вкусах. Ты согласен?

— Допустим, согласен, — ответил Алексей, продолжая улыбаться. — А сколько тебе лет?

— Сейчас?

— Конечно, сейчас, когда ж еще?

— Сейчас тринадцать. Но ты напрасно смеешься, вопрос не такой ясный, как тебе кажется. Вот ты с женой разошелся. Значит, ошибся в выборе. А почему?

— Это, знаешь, непростая тема, — замялся Алексей.

— Видишь — непростая. А дело, вероятно, в том, что, когда любовь иссякла, вы увидели, что вы люди очень разные, несхожие во многих важных вещах.

— Ну, отчасти так, наверное, — промямлил Алексей и вдруг слегка рассердился на юнца.

— Слушай, а зачем ты вообще этот разговор затеял? По-моему, в тринадцать лет об этом еще рано думать»

— Во-первых, — по-прежнему неторопливо ответил Александр, — это мне только сейчас тринадцать лет. А во-вторых, нет ничего такого, о чем было бы рано думать в тринадцать лет. Тем более о любви и ненависти…

— А, — догадался Алексей, ты, наверное, Вовину невесту видел?

— Видел. Но она не невеста.

— А кто же?

— Это Вовина судьба. А Вова — ее судьба. Они будут любить друг друга всю жизнь, но мужем и женой не станут ни на день. У них будут другие мужья, жены, они будут бросать их, встречаться снова, потом опять расставаться и снова встречаться, и всю жизнь Вова будет звать ее невестой. Я не знаю, наказание это или счастье, но это так, и тут ничего не изменить.

— Откуда ты знаешь?

Александр равно душно пожал плечами.

— Знаю — и все. А как ты считаешь — это наказание или счастье?

— По-моему, наказание…

— С одной стороны, да. Но с другой… Ведь так много есть людей, которые никогда не знали и не узнают любви. А этим двоим повезло…

— Ну а если ты не прав и они все-таки поженятся?

— Это было бы ужасно. Впрочем, этого никогда не будет… А ты все-таки подумай насчет совместимости, все ведь очень серьезно.

— Да чего мне теперь-то думать, — грустно усмехнулся Алексей.

— Именно теперь и надо, — занудно сказал мальчик. — От этого многое зависит.

— Странный ты малый…

— Какой есть…

В дверь постучали.

— Это Гога, — тихо сказал Александр.

— Алеша, — произнес Гога, открывая дверь, — зайди, пожалуйста, на минуту, — тут он заметил Александра и насторожился. — Ты занят?

— Нет, мы просто болтаем.

— Тогда зайди ко мне, жду, — и ушел.

— Ну вот, надо сходить, — сказал Алексей.

— Иди, конечно. Только имей в виду, что характер не башмак, снять нельзя. Подожди, Женька тебя проводит…

Александр вышел в коридор и крикнул: «Женька!». Она тут же появилась со своей скакалкой и запрыгала по коридору впереди Алексея. Пока он шел к Гоге, она скакала впереди и кричала: «Раз, два, три, четыре, десять! Царь меня хотел-повесить! А царица не дала и повесила царя!»

У самой Гогиной двери она отошла в сторону, пропуская Алексея. Он без стука открыл дверь… и отшатнулся.

За дверью не было комнаты. Там рос лес. От двери начиналась тропинка, было солнечно, приятно веял ветерок, жужжал шмель, лес был темный, еловый, с густым подлеском…

— Алексей, оглянись, — услышал он девичий голос и обернулся.

В коридоре, рядом с дверью, ведущей в лес, стояла… Женька, это была Женька, но ей вовсе не было одиннадцати лет, а по меньшей мере восемнадцать, и она совсем не походила на мартышку, и не было никакой скакалки в ее опущенных руках… Собственно, ничто не напоминало в этой девушке Женьку, и тем не менее Алексей, не колеблясь, понял, что это — она. Женька улыбалась загадочно и мягко.

— Теперь иди, — ласково сказала она.

Алексей даже зажмурился на секунду от удивления, а когда открыл глаза, коридор был пуст. Он вонял дезинсекцией, а из открытой двери, от леса тянуло запахом трав.

Алексей шагнул за порог, закрыл дверь и оказался на тропинке, ведущей в лес. Он сделал шаг, два, оглянулся — сзади не было ни двери, ни дома, а только тропа, тянущаяся через поле. Он медленно пошел к лесу.

Алексей до леса не дошел. Сзади, с открытого поля, налетел стремительный и жесткий порыв ветра, подхватил его, поднял выше деревьев, повлек над лесом. Алексей ощутил на себе такой же черный плащ, какой был на нем в прошлом «не-сне», и теперь окончательно стало ясно, что — никаких снов, все взаправду…

— Чудес не бывает, — услышал он совсем рядом голос Гоги и осмотрелся по сторонам.

Все были в сборе. Развевались черные плащи за спинами, свистел ветер, ветви елей проносились под ногами. Молчаливым каре мчались Гога, Паша, Страдалец, Ненила… то есть, извините — Неонилла… старые, со сморщенными лицами, но зримо переполненные злой, нетерпеливой энергией Чернодыровы…

Лес начал редеть, показалась обширная поляна, на ней — добротный двухэтажный домик из красного кирпича, с высокой печной трубой… Ветер постепенно стих, и семь странников плавно опустились к самой земле, зависли в метре от нее. По двору гуляли сонные куры и горделивый петух. Наверное, он почуял неладное, напрягся, выпрямился, повел вокруг бешеным кровавым глазом и грозно прокукарекал. Гога усмехнулся и сделал неуловимо быстрый жест — одновременно рукой и плащом. Петух сразу сник, виновато убежал в угол двора и там начал поспешно клевать зернышки… Людей не было видно, щебетали птицы, светило нежаркое солнышко…

Сначала почти неслышный за щебетом и кудахтаньем воз ник отдаленный топот… Очень дальний, еле слышимый ко нский топот. Скоро он стал ясным… громким… он нарастал, и вот во стороны дороги, ведшей через лес к дому, появилась несомая удалой шестеркой коней — карета, украшенная тонкой золотой резьбой, с замысловатым гербом на двери: перья, павлины, скрещенные мечи, крепостные башни, львы на задних лапах… На козлах сидел паренек лет семнадцати в зеленом кафтане, ботфортах и берете с развевающимся на ветру плюмажем. Юный кучер осадил шестерку у самого крыльца. Немедленно отворилась тяжелая высоченная дверь дома, и появились один за другим: невысокий пузатый мужчина лет пятидесяти в коричневом камзоле, полная белокурая дама в пышном белом платье и две девушки лет по двадцати в платьях попроще, но тоже дорогих — одна в розовом, другая в голубом. Изкареты степенно, неторопливо выбрался пожилой мужчина в скромном черном кафтане, но с тяжелой золотой цепью на груди. На цепи висела круглая, тоже золотая медаль размером с пятерню.

— Мир вашему дому, — низко поклонился приезжий, и хозяева ответили ему таким же приветствием и таким же поклоном.

— Его величество король Фердинанд-Август, — торжественно и громко продолжил приезжий, — и его высочество принц Себастьян-Николас удостаивают почтенного Андреаса фон Биркенау с семейством приглашением посетить королевский бал, который будет иметь место быть сегодня вечером в замке.