Антон Грановский - Гончие смерти Страница 39

Довгуш покосился на Первохода и Лесану.

– Не уверен, что твоим друзьям это понравится.

– А мы им не скажем!

– Не скажем? – Волхв прищурил черные, как глубокие колодцы, глаза. – А коли дознаются да решат меня проучить?

– Не бойся. За меня страдать не будешь. В обиду не дам.

Теперь волхв усмехнулся открыто, и полоска белых зубов блеснула под его спутанными черными усами.

– Что ж… – сказал он. – Пожалуй, мы можем попробовать. Для начала ты должен пристально посмотреть мне в глаза.

– Зачем это? – подозрительно спросил Хлопуша.

– Не все учение передается на словах. Много тайного можно передать взглядом. Посмотри мне в глаза, богатырь, если хочешь узнать мою тайну.

Хлопуша немного помешкал, косясь на спящего Первохода и дремлющую рядом Лесану, затем вновь повернулся к волхву и молвил:

– Добро. Посмотрю тебе в глаза. Но имей в виду, паромщик: коли пойму, что ты замыслил недоброе, подниму тебя за ноги и буду трясти до тех пор, пока не вытряхну из тебя твою вонючую душонку.

Сказав так, Хлопуша уставился в глаза волхву. С полминуты оба молчали, а затем Довгуш разомкнул губы и тихо заговорил:

– Ты слышишь только мой голос, Хлопуша. Мой и ничей больше. Повтори.

– Только твой голос, – послушно повторил здоровяк. – И больше ничей.

– Теперь ты будешь делать то, что я тебе скажу. Сначала освободи мне руки и ноги. Перережь веревки, но сделай это незаметно.

Хлопуша достал из-за пояса кинжал, и через несколько секунд обрывки перерезанных веревок упали в жухлую траву. Довгуш потер натертые веревкой запястья и поморщился.

– Сакра Аримана… Хорошо, парень. Теперь мне нужно, чтобы ты отвлек Первохода и Лесану. Напади на девку и убей ее.

– Убивать не стану, – хмуро проговорил Хлопуша.

Волхв взглянул на него удивленно.

– А ты сильнее, чем я думал, – сказал он после паузы. – Ладно, убивать не надо. Просто напади на нее. Пусть она подумает, что ты хочешь ее убить. Ступай!

Хлопуша кивнул, поднялся на ноги, повернулся и зашагал к Лесане, крепко сжимая в руке кинжал.

– Хлопуша, очнись! – крикнула Лесана, пятясь от костра. – Приди в себя!

Проснувшийся от ее громкого голоса Глеб поднял встрепанную седую голову и уставился на здоровяка. Тот, сжимая в руке меч, медленно и неумолимо надвигался на Лесану.

– Какого лешего ты делаешь? – грозно окликнул Глеб. – Опусти меч, Хлопуша! Быстро!

– Я… должен… задержать вас, – четко и раздельно пробасил здоровяк.

– Задержать? – дрогнувшим голосом переспросила Лесана и покосилась на свой меч, лежавший на траве по другую сторону костра. Добраться до меча раньше Хлопуши было невозможно.

Глеб взглянул на то место, где еще минуту назад лежал Довгуш.

– Дьявол! – тихо воскликнул он. – Паромщик сбежал!

Он взялся за меч и, тяжело опираясь на него, поднялся на ноги. Хлопуша быстро повернулся и приставил лезвие кинжала к его шее.

– Нет, Первоход, – отчеканил он. – Ты останешься здесь.

Лесана двинулась с места, но Хлопуша метнул на нее холодный, жестокий взгляд.

– Ты тоже, сестренка. Вздумаешь пойти за Довгушом – я перережу Первоходу глотку. Оставайся на месте, и все будут живы.

Лесана сглотнула слюну, вперила взгляд в широкое лицо богатыря и властно приказала:

– Здоровяк, я приказываю тебе: опусти кинжал.

Хлопуша лишь усмехнулся в ответ.

– Мои слова не действуют, – в отчаянии проговорила Лесана. – Должно быть, волшебство паромщика сильнее моего.

Глеб взглянул Хлопуше в глаза и заговорил негромким, спокойным и властным голосом:

– Толстяк, ты ведь любишь жареного гуся, начиненного печеными яблоками, не так ли?

– Это так, – угрюмо кивнул Хлопуша. – Но прошу тебя, не называй меня толстяком.

– А теперь ответь мне еще на один вопрос: я тебя когда-нибудь обманывал?

Хлопуша секунду раздумывал, потом качнул головой и сказал:

– Нет. Ты никогда не обманывал меня, Первоход.

– Тогда слушай: если ты сейчас опустишь кинжал, я угощу тебя жареным гусем. Вспомни, каково это на вкус. С каждого ломтика мяса будет капать ароматный жир. Поджаристая золотистая корочка станет хрустеть у тебя на зубах. И никто не помешает тебе съесть этого гуся всего, целиком, ни с кем не делясь.

Рука Хлопуши дрогнула и стала медленно опускаться.

Лесана ринулась вперед, схватила Хлопушу одной рукой за запястье, а другой – за шею и ловкой подсечкой сбила здоровяка с ног.

Пока она управлялась с зачарованным Хлопушей, Глеб отошел от костра и шагнул во тьму. Пройдя несколько саженей, он остановился и прислушался.

– Волхв, ты здесь? – Глеб снова вслушался в шорохи ночного леса. – Я слышу твое дыхание, чародей!

Хрустнула ветка, в ноздри Глебу пахнуло запахом зверя, а в следующую секунду кусты орешника раздвинулись, и на прогалину выпрыгнули две рыси.

Глеб пристально посмотрел в глаза той из них, что была крупнее, а затем оскалил зубы и тихонько зарычал.

В глазах обеих тварей отразился испуг. Они повернулись и скрылись в лесу.

– Выходи, Довгуш! – громко и хрипло проговорил Глеб. – Я знаю, что ты там!

И вновь захрустели ветки деревьев, а затем на освещенную лунным светом прогалину вышел огромный черный зверь. Это был медведь. У Глеба перехватило дыхание, и он невольно попятился. Медведь поднялся на дыбы и, рыкнув так, что задрожали деревья, шагнул навстречу Глебу.

Глеб вскинул меч, но от резкого движения потерял равновесие, покачнулся и рухнул на валежник. И быть бы Глебу съеденным заживо, не подоспей Хлопуша ему на помощь. Здоровяк ринулся вперед и с размаху вонзил свой огромный гофский меч в грудь косолапому хищнику. Медведь взревел и поднялся на дыбы.

Глеб схватил оброненный меч, быстро встал на ноги и поспешил было на помощь Хлопуше, но вдруг увидел краем глаза, что от куста бузины к лесу метнулась тень. Глеб мгновенно развернулся, в несколько прыжков настиг убегающего волхва и прыгнул ему на плечи.

Глеб истратил на этот прыжок последние силы, и волхв с легкостью стряхнул его со своей спины. Упав на землю, Первоход ударился головой о твердый комель дерева и на пару мгновений потерял сознание. Он не видел, как на помощь ему прибежала Лесана, а когда снова открыл глаза, все уже было кончено. Лесана приперла волхва к дереву, ткнув конец клинка ему под кадык, а Хлопуша сидел на медвежьей туше и разглядывал свою исцарапанную пятерню с таким выражением, будто подозревал в ней какой-то глубокий изъян.

– Первоход, – прохрипел он, заметив, что Глеб поднялся на ноги. – Что со мной было, а?

– Ты свихнулся, – ответил ему Глеб, ощупывая пальцами ушибленный затылок. – Но любовь к вкусной естве вернула тебе разум.