Генри Олди - Армагеддон был вчера Страница 39

— Что случилось, Изюмский?

— Н-ничего…

Я так поразилась, что открыла дверь.

На дубе оказался зимний наряд в виде куртки «Чукотка» и бобровой шапки. Рожа, к сожалению, осталась незачехленной.

Следовало вопросить «какого…» и так далее, но я ограничилась взглядом. Говорят, он у меня иногда бывает достаточно выразительным.

— Я… Докладаю, то есть докладываю, госпожа старший следователь! Вычислили жмурика!

— Какого жмурика? — обалдело переспросила я, начиная догадываться.

— Стало быть, Трищенко он. Пидор который. То есть лицо нетрадиционной…

— Вы что, за этим и заявились? — безнадежно поинтересовалась я.

Сил злиться не оставалось.

— Ну! Я ведь не знал, что вы так рано…

Тут я ощутила на теле нечто, почти материальное, и запоздало сообразила: на рубашку следовало все-таки накинуть халат! Не то чтобы дуб пялился, но и глаз, мерзавец, не прятал.

— Нечего меня рассматривать! — заявила я без особой злости. — Я вам, Изюмский, в бабушки гожусь!

Если бы этот дуб посмел улыбнуться… Но он не улыбнулся — хотя и взгляда не отвел. Почему-то вспомнился сальный взгляд гражданина Залесского. А может, я действительно зря комплексую? Ведь пялятся!

— Входите, Изюмский. Снег не забудьте стряхнуть.

Пока, следуя известной песне, дуб через дорогу (то бишь в данном случае через порог) перебираться изволил, я размышляла: не предложить ли этому болвану кофе? Гость все-таки! Идея не прошла. Осудив себя за гнилой либерализм, я сбегала за халатом, мельком глянула в зеркало (кошмар, конечно, но…), а затем решила заняться племянничком всерьез.

— Итак?..

Дуб врос в линолеум передней, даже не догадавшись снять шапку.

— Ну, это, блин… Установлена личность. Трищенко Владимир Владимирович, бармен…

Я вновь начала свирепеть; на сей раз Медленно, но верно.

— А позвонить нельзя было?

— Так телефон ваш, госпожа старший…

Черт! Я бросилась в кабинет — точно! Молчит, зараза! Ну все, сидеть Евсеичу!

Оставалось решить, что делать с дубом. Похоже, его пуганул дядя, а затем и я добавила перцу под хвост. Забегал…

— Значит, установили?..

— Ну! А кончил его Кондратюк Евгений, тоже… лицо нетрадиционной…

— Что?!

Кора лопнула, и на его физиономии появилось некое подобие улыбки. Дуб был определенно доволен, причем, как ни странно, без тени злорадства. Похоже, он был просто рад, что столь малоприятное дело шло к финалу.

Отказавшись пройти в кабинет, господин Изюмский все-таки снял шапку и объяснился.

Все оказалось просто, даже чересчур. Фамилию убитого ему сообщили в лаборатории. Сошлись отпечатки пальцев: год назад Трищенко проходил у нас по какой-то мелочи. Дуб уже собирался звонить мне, и тут ему позвонили самому.

Если точнее, позвонили не ему, а на коммутатор, попросив того, кто ведет дело об убиенном бармене. Голос оказался женский. Их соединили, и доброжелательница без всяких экивоков сообщила имя убийцы. Итак, некий Евгений Кондратюк, тоже с сережкой и тоже проходил у нас свидетелем. Более того, звонившая поспешила добавить, что этой ночью Кондратюк будет в «Казаке Мамае».

Наконец-то я все поняла. Дуб, к чести его дубовой, приехал не только хвастаться. Оказывается, ему было скучно пожинать лавры одному. Или совестно. Хотелось спросить, почему бы ему не послать в бар двоих инспекторов помоложе, но понять господина Изюмского было легко. Первое дело все-таки!

— Ну, я и подумал: съездим, госпожа старший следователь! «Мамай» этот только ночью открывается. Самое сейчас время…

Я взглянула на часы, покачала головой:

— А без меня нельзя?

— Один не пойду! — отрезал племянничек. — Там это… Ну… Не пойду, в общем! «Мамай» этот, он для этих… лиц…

Смеяться, конечно, не стоило, но удержаться оказалось ну никак не возможно. Дуб растерянно моргал.

— Страшно? — отсмеявшись, поинтересовалась я, надеясь, что он все-таки посмеется в ответ.

Но Изюмский даже не улыбнулся.

— Не страшно, госпожа старший следователь. Да только, блин, стыдоба! Узнает «братва», что к пидерам, извините, ходил… Да еще один. Чего ведь подумают?

Он не шутил. Вообще-то, верно: в последнее время к тем, кто посещает подобные бары, в городе стали относиться чуть ли не хуже, чем к кентаврам.

— Ладно! — решилась я, сообразив, что этой ночью точно не засну. — Присядьте, я сейчас…

Заниматься работой обычного инспектора не хотелось, но, с другой стороны, появился шанс быстро и триумфально закончить это дерьмовое дело. Закончить — и взяться за Молитвина всерьез.

Обещанное «сейчас» несколько затянулось. Дуб терпеливо ждал, пока я примеряла новое вечернее платье, пока пританцовывала у зеркала, пытаясь сотворить нечто пристойное из вороньего гнезда на голове. Подобные процедуры требуют полной сосредоточенности, но одна мыслишка меня все-таки не оставляла. Простая до невозможности мыслишка, очевидная, вероятно, для любого — кроме, конечно, господина Изюмского. Все получилось очень просто. Слишком просто. Излишне…

2

«Казак Мамай» внешне выглядел неприметно: обитая бронзой дверь, врезанная прямо в стену старого пятиэтажного дома. Разве что снег у входа оказался убран да по сторонам росли две небольшие елочки. Как говорится, голубые ели. И пили.

Дуб притормозил свою «Ауди» у тротуара, огляделся.

— Ага, стоит!

Он кивнул на черную тень возле ближайшего подъезда.

— Я ребят попросил потоптаться. На всякий…

Кивком одобрив его предусмотрительность, я нерешительно поглядела на вожделенную дверь.

— А туда… всех пускают?

В ответ последовало довольное «гы!». Кажется, у дуба тоже оказалось чувство юмора.

— Смех, да и только, госпожа старший следователь! Мужиков бесплатно, а если баба, в смысле, женщина — то по сорок гривень с носа.

Бумажник я не захватила из принципа и теперь ощутила некое чувство, приятно напоминающее злорадство. Впрочем, такие расходы, как правило, компенсируются. А хорошо будет выглядеть в отчете: «Посещение спецбара — сорок гривен»…

— Фотография Кондратюка у вас?

Лицо подозреваемого оказалось не из тех, что запоминаются сразу. Я начала было по привычке составлять словесный портрет, но бросила. Узнаю как-нибудь, не в этом проблема. Проблема в другом. Все, все не так! Убийца преспокойно собирается в бар, вместо того чтобы дрожать у алтаря, ожидая Первач-псов. А если он псов не боится, то почему не боится нас? Даже дурак поймет: нераскрытое убийство заставит все наши службы не только забегать, но и запрыгать. К тому же бар для «голубых», а звонила-то женщина! Ладно, разберемся. Для того и приехали.