Лесса Каури - Золушки из трактира на площади Страница 41

Бруни, тихонько раскачиваясь, смотрела в пол.

— Я не верю тебе, — ровно произнесла она. — Ни капельки не верю! Ты врешь мне! Зачем ты врешь? Ты же говорила, что никогда не видела его вблизи!

Ванилла судорожно вздохнула. Встала и отошла к окну.

— Накануне свадьбы Дрюня представил меня королю и его сыновьям. Я видела их как тебя! Это был Аркей, я не ошибаюсь!

Она резко обернулась.

— Скажи мне, что он просто любовник, Бруни! Скажи, что между вами нет ничего, кроме плотских утех!

— А чего ты примчалась с утра? — не отвечая, спросила Матушка. — Случилось что?

Ванилла пожала плечами.

— Дрюню призвал его величество с самого ранья, пришлось срочно пришвартовываться. А мне одной скучно в его покоях. И дико как-то!

— Шла бы на кухню, — равнодушно предложила Бруни.

— У меня выходные, — пояснила подруга. — Мастер Понсил сказал, чтобы три дня там не показывалась, как предками завещано. Мол, к тесту с похотливыми мыслями подходить негоже, а у невесты других мыслей и не бывает! Представляешь?

— Представляю, — Бруни поднялась. В глазах ее будто выключили свет. — Так чего тебе подать на завтрак? Ты же голодная, наверное, после вчерашнего?

— Мутит меня после вчерашнего, — помолчав, ответила Ванилла. — Есть чем шторм унять?

— Пойдем вниз.

Больше не было сказано ни слова. Матушка усадила подругу за свободный столик, приказала Ровенне обслужить ее как благородную госпожу, сообщила удивленному Пипу, что у них заканчивается сельдерей, которого, на самом деле, было полно, и, схватив корзинку для продуктов и плащ, ушла из трактира.

Ноги сами несли в порт. Яхта Кая у причала белела чайкой, опустившейся на воду. Матушка дошла до конца пирса и села на краю, поставив рядом корзину. Глаза ее были сухими. Как и тогда, когда посланник принес письмо с вестью о гибели Ральфа.

Ближе к обеду в трактир заявился Висту Вистун. Прошелся по залу, засунув руки в карманы, останавливался у каждого окна, задумчиво разглядывая световые пятна, падавшие на пол. После Золотых дней погода всегда портилась. С моря задувал промозглый ветер, тучи закрывали небо, и холодало. Ненастье стояло до первого снега. Поэтому, если и следовало ловить хорошее освещение, нужно было делать это сейчас, чем и занимался мастер Вистун.

Бруни затеяла мытье стойки. С остервенением скоблила скребком дерево, уже не в первый раз терла его мелким речным песком.

— Добрых улыбок! — Глава Гильдии гончаров церемонно поклонился ей. — У меня к вам дело, Матушка! Хочу арендовать трактир на пару дней!

Она коротко взглянула на него потемневшими глазами. Отчего-то этот взгляд зародил в Висту безотчетную тревогу.

— Гильдия празднует? — уточнила Бруни.

Вистун помотал головой.

— Нет. Трактир нужен мне. Я намереваюсь сотворить шедевру!

— Вот как? — остановилась рядом заинтересовавшаяся Ровенна. — И что же это будет?

Гончар заколебался. Бруни сыпанула на стойку еще песку. Старшая Гретель, пожав плечами, собралась уйти.

— Я хочу нарисовать картину! — вынужден был признаться Висту. — Жанровую сценку похищения демоном Аркаешем Пресвятых тапочек Богини. Мне нужно определенное освещение, которое я нашел вон у той стены, где два окна.

— Знала, что вы отличный гончар, но не знала, что вы рисуете, мастер, — покачала головой Бруни.

— Здорово! — восхитилась Ровенна. — Значится, все из головы выдумывать будете?

— Почему из головы? — удивился гончар. — С натуры буду рисовать.

Матушка представила Тучу Клози в образе Пресветлой и даже слегка улыбнулась… Сердце болело невыносимо. Скорей бы ночная тьма накрыла землю, а одеяло — ее, Матушки, горе!

— Кто же будет Богиней? — спросила Ровенна и сама же себе ответила: — Никак, матрона Мипидо?

Висту с достоинством кивнул.

— А Аркаеш, — уточнила старшая Гретель, расплываясь в улыбке, — вы сами? Насколько я помню, в детской книжице, что мамка читала нам с сеструхой, хитроумный демон явился Богине под видом привлекательного брюнета и умасливал ее сладкими речами, пока она не уснула. Сейчас-то я представляю, что это были за речи, а тогда мамка говорила, будто он ей сказки рассказывал до рассвета.

Висту коротко вздохнул.

— С демоном у меня проблема! Пока не нашел никого подходящего!

— Когда желаете приступить? — спросила Бруни.

— Прямо завтра, Матушка… Если вы не против! Деньги, — он положил на стол полновесный кошель, — плачу сразу. Только надобно, чтобы было заперто. Образ Пресветлой предполагает некоторую… легкомысленность нарядов. Я бы не хотел смущать Клози…

— Прекрасно знает ваша Клози легенду о похищении тапочек, — заметила Ровенна, кусая губы, чтобы не расхохотаться, — а значит, и об одежке, точнее ее отсутствии, представление имеет!

Бруни сгребла кошель и ощутила, что на душе стало легче от появления двух свободных дней, которые она собиралась посвятить размышлениям, как жить дальше. Она оставит трактир, а сама отправится на побережье или на вересковые холмы, что клонят пушистые головы на запад от Вишенрога.

— Во сколько вас ждать, мастер?

— К открытию. Мне нужно будет все подготовить до того, как придет прекрасная Клозильда!

На том и порешили. Бруни сообщила сестрам Гретель, что завтра трактир на них, Пипу — что у него выходной, при условии приготовления каких-нибудь изысков для художника и его модели, которые наверняка оголодают в процессе сотворения шедевры. Веся отпустила с вечера и на целый день. Нечего парнишке вертеться под ногами мастера, пользующего обнаженную натуру!

Выходя, мастер Вистун столкнулся с Мархом Тумсоном, мужем Персианы. Тот, в высоких сапогах для верховой езды, обтягивающих штанах и распахнутой на груди рубашке, открывающей могучую грудь в капельках пота, был диво как хорош.

— Дай напиться, Бруни, — попросил он, навалившись на стойку.

— Ты что тут делаешь? — удивилась та, наливая ему холодного морса в пузатую кружку.

— Цветочек ищу! — Марх вылил в себя морс и вновь подвинул кружку Матушке, не замечая, как маленький Висту, передумавший уходить, бочком-бочком, будто краб, подбирается ближе, поедая глазами литые ягодицы конюшего.

— Персиану, что ли? — подал голос из кухни Пип. — Так ее тут не было.

— Если бы Персиану! — пробурчал Тумсон. — Давеча пришел этот скотина и увел с хозяйской конюшни лучшую племенную кобылу по кличке Цветочек! Я по их следам с самого утра иду, видит Пресветлая, плюну на это дело! Пусть брюхатая ходит. Чай, не от простого жеребца понесет.

— Это кто брюхатая? — заинтересовалась, остановившись рядом, Виеленна. — И кто у нас жеребец?