Лесса Каури - Золушки из трактира на площади Страница 42

— Это кто брюхатая? — заинтересовалась, остановившись рядом, Виеленна. — И кто у нас жеребец?

Марх неожиданно посмотрел на Висту. Тот быстро отвел взгляд, но Тумсон успел заметить, как гончар ощупывает глазами его мужественную фигуру.

— Петр Снежный, — пояснил Марх, — заявился в конюшню моего господина аккурат на рассвете. Как щеколду сдвинул, ума не приложу… — конюший покосился на Висту и на всякий случай отодвинулся подальше, — не иначе зубами, собака сивая! Вывел из стойла Цветочек, и только их и видели. Вот правду говорят люди: назови хозяина — и я скажу, какой характер у его лошади!

— Встаньте, пожалуйста! — вдруг сказал Висту, лихорадочно блестя глазами.

Марх почесал в затылке и с искренней заботой поинтересовался:

— Что с вами, мастер Вистун? Вы нынче будто сам не свой.

Начиная догадываться, в чем дело, Бруни пожала плечами и ушла на кухню, не забыв подлить обоим морсу и выставить тарелку с сухариками. За ее спиной брякнул о стойку золотой, положенный Висту. Аргумент Марху понравился, потому он поднялся с табурета…

Матушка собиралась запирать входные двери, как вдруг услышала торопливые шаги. В трактир зашла Ванилла, скинула капюшон, покрытый капельками мороси, расстегнула застежку плаща. Спросила:

— Где Весь?

— Ушел в ночное, — коротко ответила Бруни.

Заперла двери и пошла на кухню. Не хотелось ни с кем говорить, но не выгонишь же в осеннюю стылость лучшую подругу, выбравшую вместо ложа, согретого страстью любимого, спасение твоей души.

— Молока горячего с медом и корицей сделать тебе? — не оборачиваясь от плиты, предложила она.

— Не нужно мне твое молоко, Брунька! — неожиданно огрызнулась та. — Иди сюда и давай думать, как тебя из беды вызволить!

Матушкины пальцы на миг до боли сжали кромку стола. Она медленно повернулась к подруге и сказала холоднее, чем хотела бы:

— Никакой беды нет, Ванилла. Принц так принц. Проклятый так проклятый. Видишь ли, в чем дело, мне все равно!

— Ох, — вздохнула та, прижав руку к груди, будто рану ножевую закрыла, — значит, я не ошиблась утром, когда подумала, что ты его любишь…

— Не ошиблась, — ровным голосом подтвердила Матушка.

— Ты хоть знаешь, что это значит — пожизненный венец безбрачия от могущественной ведьмы? — сдавленно спросила Ванилла. — Я тут поспрошала у знающих людей. Любиться вы сможете сколь угодно, только вот Пресветлая брак ваш не благословит, дети, что появятся от этой связи, будут нести отцовское проклятие из поколения в поколение, а того, кто решится судьбе наперекор ступить и пожениться, ждет сама Смерть!

— Погибнем оба? — деловито уточнила Бруни, пытаясь не разреветься.

Подруга развела руками.

— Никому то не ведомо! Один из двоих гибнет всегда. А иногда и оба!

Матушка молчала. Горло перехватило судорогой, не дающей вымолвить ни слова.

Ванилла ждала, но было видно, с каким огромным трудом дается ожидание ее деятельной натуре. Она то пальцами стучала по столешнице, то болтала ногами, то вздыхала, будто корова в хлеву.

Бруни поднялась в свою комнату, вытащила из тайника мешочек с несколькими золотыми, которые хранила дома на всякий случай, спустилась вниз, сняла с гвоздя плащ с меховой оторочкой.

— Проводи меня к тому, кто рассказал это! — попросила она. — Я хочу услышать сама.

Подруга покусала губы.

— Поздно уже, — с сомнением сказала она. — А путь неблизкий, почти на границе квартала Белокостных она живет…

— Кто — она?

— Госпожа Поползень… Так ее называют. А настоящего имени никто не знает, даже Дрюня мой.

Это «мой» и порадовало Матушку, и… задело. Хотела бы она говорить о любимом с такой же непоколебимой уверенностью, выпуская это слово легко, словно вздох — «мой». Мой Кай! Но случившееся еще больше отдалило их друг от друга. Теперь Бруни понимала, что он подразумевал под «обязательствами». Она, в конце концов, смирилась бы с проклятием, как ни саднила, будто содранная кожа, мысль о невозможности родить от него детей. Ведь для истинной любви нет преград, но… трон — это слишком высоко!

Кай никогда не принадлежал ей. Кай, то есть Аркей, наследник престола, герцог Тимьяшский и Веземский, владыка Горной обители и Семи островов всегда принадлежал короне, ей одной!

— Пойдем, — коротко сказала Бруни.

Ванилла зябко повела полными плечами и последовала за ней, застегивая плащ.

Ночь уже вступила в свои права: фонари горели тусклыми магическими огнями, заливая улицы холодным светом. В подворотнях и закоулках копошились тени — то ли настоящие, то ли выдуманные. В квартале Мастеровых было тихо: утомленный рабочим днем люд крепко спал. А вот на соседних улочках кипела жизнь, которой подруги страшились.

— Знала бы, что тебе в голову взбредет такое, — ворчала Ванилла, — попросила бы кого-нибудь из знакомых проводить. Бр-р! Не люблю гулять по ночам!

— Как же так? — удивилась Матушка. — А сама с Дрюней шлялась все ночи напропалую, в том числе и перед свадьбой!

— Так то с Дрюней! — мечтательно протянула подруга и взвизгнула, испугавшись вывернувшего из темной подворотни квартального патруля.

— Куда это вы собрались? — раздался голос Йена Макхолена. — Негоже девицам одним гулять после полуночи!

— У нас неотложное дело, сержант, — игриво улыбнулась ему Ванилла. — В квартале Белокостных. А страшно — ой, и не говорите! Я прямо каждый раз удивляюсь, как вы не боитесь улицы патрулировать в такое позднее время. Должно быть, в патруль идут только ОЧЕНЬ смелые ребята!

«Ребята» дружно хэкнули и втянули животы.

— Есть такое дело, — польщенно заявил Бычок и повернулся к солдатам. — Донатан, проводи девушек до места назначения и обратно! После вернешься на третий пост и подождешь нас. И чтобы отчитался мне!

— Есть! — кивнул тот.

— Сержант! — Ванилла чмокнула его в щеку. — Вы наш герой! Ребята, вы все — герои всех девушек нашего квартала! И никакие бла-ародные рыцари с вами не сравнятся!

Матушка в спектакле не участвовала. Лишь благодарно кивнула донельзя довольным патрульным и взяла на заметку накормить их за счет заведения, когда явятся в следующий раз перекусить.

Еще несколько раз на пути попадались патрули, а также развеселые компании, встречавшие ночных гулен выкриками и скабрезными шутками. Впрочем, крики смолкали, стоило веселящимся разглядеть солидную фигуру Донатана, в железной кирасе и красном дублете похожего на воинственный помидор в доспехах.

Домик госпожи Поползень был невелик, но крепок. Сложенная из добротного бруса избушка стояла на сваях над заводью канала, отделяющего кварталы друг от друга. Под помостом, ведущим к крыльцу, обильно росли рогоз и камыш. Должно быть, летом здесь так стрекотали лягушки, что уши закладывало.